Тридцать лет назад скончался Алексей Федорович Лосев. Легенда советской философии, доктор филологических наук, профессор, лауреат Ленинской премии и тайный монах, он не только до конца жизни был единственным оставшимся в СССР представителем русской религиозно-философской школы, но и привел к вере многих своих учеников.
В июне 1929 года Алексей Лосев и его жена и помощница Валентина Соколова приняли тайный постриг с именами Андроник и Афанасия. Перед постригом она написала в дневнике: «Предстоит мученичество за исповедование Христа. Или надо уходить в пустыню, или на подвиг исповедничества». Постриг их афонский старец архимандрит Давид, а через год Лосева арестовали.
Домашняя церковь
Лосева часто видели в церкви. В народе его даже прозвали Алексей Звонарь — он читал псалтырь, звонил и помогал в Воздвиженском храме на Маросейке. Но в 1927 году появляется знаменитое послание патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) «Об отношении Православной российской церкви к существующей гражданской власти», положившее начало многолетним раздорам среди верующих. Лосев позицию Сергия не принял — и после этого, даже став монахом, в храм не ходил.
«Насколько я знаю, он действительно с тех пор не был связан с Церковью, в храмах Московской патриархии не причащался и не посещал их, дома принимал у себя только некоторых избранных священников. Есть свидетельство отца Павла Флоренского, что он сам дома служил литургию», — рассказывает заместитель декана философского факультета МГУ по научной работе Алексей Козырев.
Лосев был соловьевцем — последователем идей великого религиозного мыслителя и мистика Владимира Соловьева. Его учение о смысле любви многих сподвигло на «белый брак» — супружество без интимной близости.
Как спастись в России
«В школе старший друг, почти учитель, дал мне почитать только что вышедшую книгу Лосева «Дерзание духа» — сборник его бесед с учениками на разные темы. И только потом, в институте, я услышал о нем как о православном мыслителе и монахе, узнал, что шапочка, которую он носил, — дань вовсе не академической традиции, а его монашескому выбору. Что он не просто последний большой философ советского времени и даже не просто христианин, прошедший ссылку и лагерь, а подвижник, избравший монашеский путь и оставшийся верным ему до конца», — вспоминает председатель Синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда.
Пример Лосева, по его словам, может стать ответом на популярные сегодня в православной среде сетования о том, что и «Церковь не такая», и «в стране все плохо», и «как спастись, когда все так». «Алексей Федорович, который пронес веру через все советское время, показал, что спасение зависит не от места, а от самого человека! Он сам по себе ответ на все причитания такого рода», — убежден Легойда.
Свою знаменитую шапочку, в которой он запечатлен практически на каждой фотографии, Лосев носил с момента публикации «Диалектики мифа». Эта книга привела супругов сначала в тюрьму, а потом в лагерь, на Беломорканал, где Лосев начал слепнуть. К концу жизни он различал только свет и тьму.
Все — ради веры
«Красной тряпкой для советской цензуры» называет этот фундаментальный труд Алексей Козырев. Именно в нем Лосев говорит, что молиться в храме при электрическом свете — настоящая ересь, а идея монархии так же соотносится с православием, как храмовая просвирня с Божественной литургией.
«Он мыслил себя человеком, готовым пойти на подвиг. И его поведение перед арестом свидетельствует, что это было стремление до конца исповедать православную веру. Особенно если учесть, что официальная Церковь тогда пошла на компромисс с властью», — рассуждает замдекана философского факультета.
Но на этом пути Лосев не был одинок. Козырев упоминает математика Дмитрия Егорова, близко знакомого с Лосевым. Он отказывался читать лекции в аудиториях, устроенных в православных храмах, был арестован и умер в тюремной больнице. А знаменитый физиолог Иван Павлов по воскресеньям демонстративно ходил в храм, показывая, что не согласен с большевиками и их политикой по отношению к верующим. Учитель Лосева Павел Флоренский, расстрелянный в 1937 году на Соловках, даже работая в военной лаборатории, не отрекся от священства, а до этого совершал дома службы и устраивал крестный ход у себя в Сергиевом Посаде.
О чем говорят в столовой
«Мы с друзьями, когда воцерковлялись, тоже читали у Лосева о том, что молиться в храме с электрическим светом нельзя. Знаете, это особенное, трепетное отношение к живому в Церкви, может быть, не бесспорное, но очень личное. И как в древности отцы Церкви на рынке спорили о догматах, мы в столовой обсуждали вопрос света в храме», — с улыбкой вспоминает Легойда.
Сегодня он преподает в МГИМО культурологию и в рамках своего курса опирается на труды монаха-философа. И любит повторять своим студентам, что очень сложно считать себя образованным человеком, видя в дневниковых записях Лосева: «Когда мне не спится, перевожу на древнегреческий что придется, стих, поэмы, газетные вырезки».
«Вот это уровень. Мало кому сейчас это подвластно», — говорит председатель синодального отдела.
