Доклад преподавателя Санкт-Петербургской православной духовной академии Д.А. Карпука на V Меневских чтениях, г. Сергиев Посад, 9-10 сентября 2010 г.

По материалам архива Санкт-Петербургской православной духовной академии

Александр Мень в сане диакона в 1959 г. по благословению митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) поступил на заочный сектор сразу в 3 класс Ленинградской духовной семинарии, которую успешно окончил спустя четыре года в 1963 г.[1]

Каким было это время для школы на Неве, кроме того, что в этот период в ней обучался будущий известный пастырь и проповедник, миссионер и богослов? Пристальное обращение к истории Ленинградских духовных школ в обозначенный период свидетельствует, что в определенном смысле рубеж 50-60-х гг. явился переходным периодом в жизни академии.

Возрожденные трудами митрополита Григория (Чукова) в 1946 г. Ленинградские духовные академия и семинария ко второй половине 50-х гг. подошли на подъеме. Профессор М.В. Шкаровский в своей статье, посвященной Санкт-Петербургской духовной академии, оценивая первый период ее существования, говорит, что в середине 1950-х гг. «духовные школы Ленинграда были ведущими в стране»[2]. Это, с одной стороны, притягивало новых студентов, с другой – вызывало все большое раздражение и неудовольствие властей.

Ректором академии в это время был протоиерей Михаил Сперанский, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии 1913 г.

Традиционно принято считать, что предпочтительным кандидатом на пост ректора духовной школы является монашествующий, желательно в архиерейском сане, если речь идет о высшей богословской школе. Тем более примечательным остается тот факт, что в дореволюционный период и в новейшее время наиболее продолжительные периоды ректорства принадлежат именно белым священникам – протоиереям. В дореволюционной академии это протопресвитер Иоанн Янышев, который занимал пост ректора с 1866 по 1883 гг.; в новейшее время – протоиерей Михаил Сперанский, который был ректором с 1952 по 1966 гг.

Инспектором с 1950 по 1967 гг. являлся профессор Лев Николаевич Парийский, принимавший самое активное и непосредственное участие в жизни академии. Заслуженный профессор протоиерей Василий Стойков так пишет о нем в своих воспоминаниях: «Инспектор Академии и Семинарии Лев Николаевич Парийский, который непродолжительное время был секретарем Учебного комитета, ежедневно наблюдал за течением жизни учащихся. Он бывал на утренних и вечерних молитвах, прохаживался между столами во время обеда, на воскресных и праздничных богослужениях всегда стоял под клиросом. От него не могло укрыться даже малейшее нарушение дисциплины и распорядка дня. Он хорошо знал и любил богослужение, нередко сам читал за службами. Ратовал за то, чтобы не только праздничные, но и чередные богослужения проводились на должном уровне. О его строгости и требовательности знали все. Он не оставлял без внимания учащихся, которые пропускали занятия, допускали любые другие нарушения и погрешности в своем поведении. Таковых он вызывал к себе в кабинет и делал строгие внушения с предупреждением о возможности более строгих взысканий при повторении допущенных нарушений. Более снисходительно Лев Николаевич относился к тем, кто хорошо читал и пел, особенно басом»[3].

Что же касается преподавательского состава, то можно констатировать, что именно в этот период практически происходит смена поколений. В 1961 г. по болезни академию покидает профессор Александр Иванович Иванов, выпускник Петроградской духовной академии 1915 г., крупнейший специалист в области византологии. В этом же году академию, «ввиду преклонного возраста и болезненного состояния»[4], покинул профессор Сергей Алексеевич Купрессов, выпускник СПбДА 1912 г., состоявший с 1948 по 1960 гг. заведующим сектором заочного обучения. Еще ранее академию покинули профессор протоиерей Василий Верюжский, профессор Александр Иванович Макаровский и др.

Одновременно с этим, в 1961 г. академию заканчивает священник Ливерий Воронов, один из блестящих богословов Ленинградских духовных школ последующего периода. Его диссертация «Вопрос об англиканском священстве в свете русской православной богословской науки» была признана заслуживающей не только степени кандидата богословия, но и «особого внимания Совета»[5]. Также в этот период в духовную школу поступают и обучаются Николай Гундяев, Богдан Сойко[6], Георгий Тельпис[7], Петр Дудинов[8], Владимир Сорокин[9], Николай Медведев[10], Игорь Мазур[11], Михаил Ващенко[12], Миронович Игорь[13] – ставшие в скором будущем членами профессорско-преподавательской корпорации. Многие из вышеперечисленных лиц, являясь в настоящее время маститыми пастырями и опытными педагогами, делятся своими знаниями и богатым опытом уже с учащимися начала XXI века, являясь, таким образом, своего рода связующим звеном между новым поколением студентов и теми преподавателями, которые богословское образование получали еще в дореволюционной Санкт-Петербургской духовной академии.

Правящие архиереи Ленинградской епархии, проживая в здании академии, принимали самое активное и непосредственное участие в жизни духовной школы. В рассматриваемый период наблюдается целая «чехарда» архиереев на Ленинградской кафедре, на которой всего за пять лет сменилось три митрополита. С 21 апреля 1959 г. по 19 сентября 1960 г. кафедру занимал митрополит Питирим (Свиридов); с 19 сентября 1960 г. по 14 ноября 1961 г. – митрополит Гурий (Егоров); с 14 ноября 1961 г. по 9 октября 1963 – митрополит Пимен (Извеков), с 1971 г. – Патриарх Московский и всея Руси.

Как правило, практически сразу после своего назначения на Ленинградскую кафедру митрополиты в самое ближайшее время ученым советом избирались почетными членами академии.

Так, 13  июня 1959 г. митрополит Ленинградский и Ладожский Питирим советом академии был избран почетным членом Ленинградских духовных школ как выдающийся деятель Русской Православной Церкви и известный сторонник и защитник идеи мира. Данное решение было утверждено Святейшим Патриархом 14 августа того же года[14].

Митрополит Гурий был переведен на кафедру в Ленинград 19 сентября 1960 г. И уже через три месяца на заседании ученого совета ЛДАиС от 15 декабря 1960 г. был рассмотрен вопрос об избрании правящего архипастыря почетным членом. В представлении, которое сделал ректор академии протоиерей Михаил Сперанский, в частности, отмечалось: «Высокопреосвященнейший ГУРИЙ является попечителем нашей школы, которому вручено архипастырское руководство и наблюдение над ней. Всем известно его многостороння и многополезная церковная деятельность, проявившаяся в частности в том, что его указания по различным вопросам пастырской практики вошли, с благословения СВЯТЕЙШЕГО ПАТРИАРХА АЛЕКСИЯ, в семинарский курс Практического Руководства для пастырей»[15]. Утверждение Патриархом данного решения ученого совета последовало 9 января 1961 г.[16]

В ноябре 1961 г. митрополита Гурия сменил митрополит Пимен. Вот как смена высшего руководства в 1961 г. была описана в протоколах воспитательского совещания: «22 ноября воспитанники Ленинградских Духовных Школ, во главе с о. Ректором и Инспектором в 8 ч. 35 м. прощались с Высокопреосвященным Митрополитом ГУРИЕМ, переведенным в Симферополь. Владыка преподал всем провожавшим благословение и покинул свои покои в Академии, при пении всеми присутствующими тропаря св. Апостолу Иоанну Богослову и колокольном трезвоне.

30 ноября все члены корпорации и учащиеся встречали в Академии нового Архипастыря Высокопреосвященного Митрополита ПИМЕНА. О. Ректор в теплых словах приветствовал Владыку с вступлением на кафедру Ленинградских святителей и вручил ему рапорт о состоянии Ленинградской Духовной Академии и семинарии. Владыка Митрополит благодарил всех за встречу и приветствия и преподал архипастырское благословение каждому из учащих и учащихся»[17].

Утверждение митрополита Ленинградского и Ладожского Пимена в качестве почетного члена академии состоялось уже менее чем через полгода – 19 июня 1962 г.[18]

Звания почетного члена академии удостаивались не только правящие архиереи, но и видные богословы, в том числе других Поместных Православных Церквей. Так, на заседании совета академии 28 мая 1962 г., накануне приезда греческой делегации в составе 7 профессоров, ректор профессор протоирей Михаил Сперанский сообщение о присвоении «членам делегации за труды по развитию богословской науки и поддержанию братских связей ученых и почетных званий:

а) профессору ВАСИЛИОС ИОАННИДОС – звание доктора богословия (honoris cause);

б) профессору ГЕРАСИМОС КОНИДАРИС и

в) профессору ДИМИТРИОС МОРАИТИС – звание почетных членов академии»[19].

В означенный период Ленинградская духовная академия, продолжая заниматься своим главным делом – в тяжелейших условиях воспитывать будущих священнослужителей Русской Православной Церкви, не забывала, конечно, еще одной из главных своих целей, заключающейся в развитии церковной богословской науки. По вполне объективным причинам, высшие духовные школы в СССР были лишены нормальных условий для развития в научном отношении. Одно из главных препятствий заключалось в оторванности от европейской богословской науки во всем ее объеме. То, что попадало в библиотеки, иногда даже контрабандой, было всего лишь крупицей и каплей в море по сравнению с тем объемом литературы, который выпускался на Западе, как в православной среде, так и в католической и протестантской.

Тем не менее, любопытно отметить, что сотрудники библиотеки Ленинградской духовной академии в это время книги не только получали, но и сами еще вынуждены были совершать дарения. Так, например, 18 февраля 1960 г. на заседании совета ЛДАиС было рассмотрено отношение Председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича), в котором было указано, что Всемирный совет церквей предложил списки книг богословского содержания, изданных в последнее время на Западе, для препровождения в Отдел для последующей их передачи, в свою очередь, в библиотеки духовных академий. «Взамен, — указано в отношении, — деятели всемирного Совета Церквей выразили пожелание получить что-нибудь из дубликатов и запасных книг русского и иностранного фондов вашей библиотеки»[20]. В данном случае отбор книг был поручено произвести доценту протоиерею Виталию Боровому[21].

Ленинградские духовные школы в этот период довольно часто посещают иностранные делегации и другие почетные гости. Так, в 1960 г. на академическом актовом дне 9 октября за Божественной литургией молился тогда еще епископ Сергиевский Антоний (Блюм)[22].

В 1961 на актовом дне присутствовал сербский патриарх Герман. Традиционные торжества в связи с приездом почетного гостя были перенесены с 9 на 11 октября[23].

Добрые отношения между академией и профессорами западных католических и протестантских университетов существовали и крепли на протяжении первых десятилетий существования академии. Так, сохранился поздравительный адрес профессору Боннского университета Гансу Иванду по случаю 60-летия со дня его рождения за подписью ректора академии профессор протоиерея Михаила Сперанского. Слова из этого поздравления кратко, но емко характеризуют атмосферу того времени: «Мы с большим удовольствием вспоминаем Ваше посещение нашего учебного заведения в 1955 и 1958 годах вместе с Вашими коллегами. Эти встречи, проходившие в дружественной непринужденной обстановке, в атмосфере братской любви, взаимопонимания, много способствовали установлению дружественных связей и контакта с представителями Западной церкви, так и ее учеными и общественными организациями. С большим удовлетворением мы можем сказать, что эти встречи и беседы помогли нам ближе ознакомиться друг с другом, найти общий язык и разрешить ряд вопросов, разделявших нас доселе. И, несмотря на то, что мы по некоторым вероисповедным вопросам, стоим еще на разных позициях, но это различие не мешает нам приветствовать Вас, в день Вашего юбилейного праздника, как выдающегося представителя западной богословской науки, одушевленного и честного служителя христианской мысли, для понимания и уяснения которой Вы, Господин Иванд, в звании профессора и ученого богослова отдаете все свои силы и талант, а также приветствуем Вас, как активного и энергичного сторонника и борца за мир во всем мире»[24].

Обмен делегациями существенно увеличился после того, как в 1961 г. Русская Православная Церковь вступила во Всемирный совет церквей.

5 сентября 1962 г. духовную академию посетил Председатель совета по делам Русской Православной Церкви В.А.Куроедов, который, осмотрев здание и библиотеку, оставил следующую запись в книге почетных посетителей: «Ознакомились с библиотекой! Очень богатая, интересная библиотека! Много редкостных книг, большое разнообразие всякой литературы. Сами книгохранилища производят хорошее впечатление и, видимо, культура обслуживания высокая»[25].

Что же касается научной деятельности, то здесь в первую очередь необходимо остановиться на диссертациях. Ведь, как известно, плоды исследовательской деятельности являются, прежде всего, в магистерских и докторских работах. Написанием научных диссертаций на степень магистра и доктора богословских наук занимались практически, за редким исключением, только преподаватели духовных школ. В связи с этим в отношении проблематики представляемых работ можно выделить несколько направлений.

Первое направление – традиционное, когда соискатель, разрабатывая определенную тему, спустя несколько лет представлял итоги своей научно-исследовательской деятельности в виде научной диссертации. В рассматриваемый небольшой промежуток времени подобного рода диссертации не представлялись на соискание ученых степеней, хотя в другие годы защиты такого рода диссертаций, конечно, проводились.

Наряду с этим были и другого рода направления. Некоторые преподаватели представляли на соискание ученых степеней магистра и доктора богословия учебные пособия по преподаваемым дисциплинам. Это было вызвано суровой необходимостью и требованием времени. Нехватка качественных учебников ощущалась как никогда, особенно в условиях острого книжного дефицита. Защищать подобного рода диссертации было и проще и сложнее одновременно. Вполне понятно, что при составлении учебников автор опирался на опыт своих дореволюционных предшественников, что несколько упрощало работу. С другой стороны в учебнике каждое положение и утверждение, каждый вывод, едва ли не каждое слово должно было быть строго выверенным и обоснованным. Сравнительно разгромные отзывы оппонентов на подобного рода диссертации и жаркие в ходе защит дискуссии, зафиксированные в стенограммах, являются тому ярким подтверждением.

Так, 4 апреля 1960 г. в Ленинградской духовной академии состоялась защита ректором Московской духовной академии и семинарии протоиереем Константином Ружицким диссертации, представленной на соискание ученой степени магистра богословия «Конспект по Нравственному Богословию для 4-го класса Духовной Семинарии (по принятой программе)». Официальными оппонентами выступили проф. Сергей Алексеевич Купрессов и проф. Николай Дмитриевич Успенский, которые критически отнеслись к представленной работе, однако, в итоге, признали ее достаточной для присуждения соискателю ученой степени магистра богословия[26].

Стенограмма данной защиты представляет особый интерес для изучения истории богословской науки в целом и нравственного богословия, в частности. Отдельно можно остановиться на высказывании проф. Н.Д.Успенского об особенностях интеллектуального развития современных ему студентов в сравнении с учащимися дореволюционного периода: «Как известно, в дореволюционной духовной семинарии предмет нравственного богословия преподавался воспитанникам 5 и 6 классов, которые до этого времени в течение двух лет подготовлялись к изучению богословских предметов путем усвоения наук – логики, психологии и философии. При такой постановке дела богословского образования самый курс нравственного богословия носил характер глубокого и всестороннего изложения христианского учения о нравственности.

Ни для кого не секрет, что современные семинаристы при отсутствии в их учебном плане логики, психологии и философии оказываются менее подготовленными к усвоению того же предмета нравственного богословия, чем прежние. Отсюда и прежние семинарские учебники по нравственному богословию, даже такие компактные, как «Нравственное Богословие или христианское учение о нравственности» — профессора Киевской Духовной Академии М.Олесницкого оказываются трудно усвояемыми»[27].

Вполне вероятно, что Николай Дмитриевич, указывая на плохую подготовку учащихся Ленинградской семинарии, имел в виду не столько их низкий интеллектуальный уровень, сколько как бы невзначай указывал на необходимость ввести вышеперечисленные предметы – философию, логику, психологию – в академический и семинарский курсы, чему препятствовала советская власть, по понятным причинам не нуждавшаяся в образованных священнослужителях[28].

Несмотря на серьезные критические рецензии, защита прошла успешно. Из присутствовавших на диспуте 12 членов профессорско-преподавательской корпорации 11 высказались за присвоение соискателю ученой степени магистра богословия, и 1 воздержался[29].

27 октября 1960 г. состоялась защита диссертации профессора Алексея Ивановича Иванова на тему: «История византийской Церкви (От Константина Великого до отпадения Западной Церкви от Вселенской)», представленной на соискание ученой степени доктора церковной истории[30]. Данная работа также позиционировалась как учебное пособие по византологии[31].

Официальными оппонентами выступили проф. Л.Н.Парийский и священник Василий Стойков. После официальных оппонентов с критическими замечаниями также выступили проф. Н.Д.Успенский и доцент П.П.Игнатов, которые, прочитав только одну из двух частей представленной диссертации, представили довольно разгромные отзывы. Защита оказалась жаркой и насыщенной и в научном отношении. Впрочем, соискатель блестяще ответил на все недоумения и выпады как официальных оппонентов, так и других членов академической корпорации. По итогам голосования совет единогласно постановил «присвоить профессору Иванову Алексею Ивановичу ученую степень доктора церковной истории»[32].

В связи с этой защитой можно упомянуть о весьма любопытном факте, связанном с научной деятельностью проф. А.И.Иванова. В своем прошении от 9 марта 1960 г. с просьбой принять на рассмотрение первый том его «Истории» Александр Иванович в заключении указывал на следующие злоключения в своей жизни: «В заключение не могу не добавить, что мне пришлось дважды писать магистерскую диссертацию, так как первая на тему: «Кирилл Лукарис, патрирах Константинопольский» была увезена в начале революции проф. И.И.Соколовым на юг и пропала, а теперь мною представлена вторая докторская диссертация, так как первая на тему: «Северо-Восточный Кавказ до и после завоевания Россией» была представлена мною в начале 1941 г. по гражданскому Вузу и получила одобрение двух рецензентов, но защита не состоялась, в связи с начавшейся Отечественной войной»[33].

Профессор И.И.Иванов был утвержден в степени доктора церковной историей 11 ноября 1960 г. Святейшим Патриархом Алексием (Симанским)[34].

Существовал еще один вид научных работ, которые писались «на заказ», что так же было связано с потребностями времени. Дело в том, что в 1961 г. Русская Православная Церковь вступила во Всемирный Совет Церквей[35], после чего начались многочисленные встречи, конференции с инославными. Для достойного ведения диалога необходима была прочная научная база, необходимо было не только готовить доклады на конкретную проблематику, но и проводить фундаментальные исследования по наиболее острым и болезненным вопросам.

Реакция профессорско-преподавательской корпорации на новые веяния последовала незамедлительно. На очередном заседании совета академии 29 апреля 1961 г. было рассмотрено прошение доцента священника Виталия Борового, в котором испрашивалось благословение утвердить за ним следующую тему диссертации на соискание ученой степени магистра богословия: «Введение в изучение истории экуменического движения (опыт православного понимания)». Аргументация в пользу именно такой темы была следующая: «Настоящая тема взята мною по поручению Высшей Церковной Власти по линии Отдела внешних Церковных Сношений ввиду ее практического и богословского значения для нашей Церкви в настоящее время»[36].

Все чаще в связи с активной деятельностью церкви в ВСЦ в адрес академии стали поступать разного рода поручения. Так, на заседании совета академии 7 сентября 1962 г. было рассмотрено письмо из ОВЦС, в котором указывалось, что Евангелическое издательство в Германской Демократической республике обратилось к Русской Церкви с предложением написать для сборника «Вероисповедание и Экумена» статью на тему: «Значение Православных церквей внутри Всемирного Совета Церквей»[37].

На заседании совета ЛДАиС 25 мая 1961 г. было рассмотрено заявление доцента прот. В.Борового, в котором отец Виталий просит утвердить для студентов IV курса тему курсового сочинения (т.е. кандидатской диссертации) по кафедре истории и разбора западных исповеданий: «Разбор содержания экклезиологического Сборника Комиссии «Веры и устройства» под названием «Природа церкви» (изд. проф. Ньютона Флю, Лондон, 1952г.) с точки зрения православного учения о Церкви». В представленном заявлении актуальность темы была обоснована следующим образом: «Этот сборник подготовлен Богословской Комиссией Постоянного Комитета Всемирной конференции «Веры и устройства» и содержит ряд очерков выдающихся богословов и церковных деятелей разных христианских исповеданий и деноминаций, излагающих их понимание природы Церкви и церковного строя.

Сборник был выпущен к Третьей Всемирной Конференции «Веры и устройства» в Лунде и является ведущим сборником по данной теме для всего экуменического движения. Актуальность темы и ее значение для Русской Православной Церкви на настоящем этапе ее взаимоотношений со Всемирным Советом Церквей не подлежит никакому сомнению.

Ведущие экуменические деятели не раз обращались в Отдел Внешних Церковных Сношений с просьбой, чтобы при наших Академиях были прокомментированы с православной точки зрения подобного рода богословские документы этого движения. Отдел отнесся весьма благожелательно к такого рода вопросам и идя навстречу этим пожеланиям кафедра история и разбора западных исповеданий, в виде пробного опыта, и предлагает настоящую тему»[38]. Данное прошение, конечно, было удовлетворено.

21 марта 1963 г. на заседании ученого совета был рассмотрен вопрос об утверждении темы магистерской диссертации священника Ливерия Воронова: «Перспективы сближения между Православием и англиканством на пути к единству веры». Сам автор прошения по уважительной причине на заседании не присутствовал. Утверждение темы не состоялось в связи с возникшими разногласиями членов совета по вопросу о заглавии диссертации[39]. На следующем заседании, 4 апреля, вопрос был решен в пользу именно предложенного варианта. Что касается сути возникшего спора, то проблема заключалась в слове «перспективы». В ходе дискуссии, в частности, было отмечено, что «подобный термин никогда не употреблялся ни в одной магистерской диссертации и, кроме того, он вообще необычен для богословской литературы. Более целесообразно было бы в формулировке избранной темы указать не на «перспективы», а на проблемы догматических позиций обеих церквей и устранение их разногласий. Такая установка дает возможность и более глубокого рассмотрения догм Англиканской церкви в их отношении к православию и более широкого исторического охвата всего вопроса»[40].

Священник Ливерий Воронов в ходе дискуссии обозначил, что одна из важнейших его задач будет состоять в том, чтобы на основании объективного анализа богословских оснований сделать определенный научный прогноз в отношении заявленной в заглавии темы. Кроме того, вниманию совета было представлено отношение архиепископа Никодима (Ротова) с ходатайством утвердить именно предложенный вариант темы магистерской диссертации ввиду возобновления активных контактов с англиканством, что по итогам дискуссии и было сделано[41].

Надо отметить, что это было далеко не единственное ходатайство владыки Никодима в отношении утверждения тем научных диссертаций. Так, например, на заседании совета академии 7 февраля 1963 г. было рассмотрено прошение кандидата богословия, выпускника ЛДА 1962 г. Г.Ф. Троицкого об утверждении за ним темы магистерской диссертации: «Православное учение о Софии, Премудрости Божией, по свидетельству библейскому, святоотеческому, иконографическому и литургическому и богословская критика ложных суждений». К этому прошению было также приложено пространное ходатайство архиепископа Никодима[42].

На заседании совета академии 7 февраля 1963 г. было рассмотрено прошение игумена Иоанна (Снычева), ключаря Троицкого кафедрального собора г. Куйбышева, выпускника Ленинградской духовной академии 1955 г., о принятии на рассмотрение на соискание ученой степени магистра богословия сочинения «Оппозиция митрополиту Сергию»[43]. Также на заседании совета 1 июня того же 1963 г. была утверждена тема магистерской диссертации для ректора академии профессора протоиерея Михаила Сперанского «Курс введения по изучению Евангелия (Четвероевангелия)»[44].

На заседании совета академии 7 декабря 1961 г. было рассмотрено очередное прошение ректора Московской духовной академии и семинарии профессора протоиерея Константина Ружицкого на предмет утверждения для докторской диссертации темы: «Учение о нравственности по “Добротолюбию”». Соискатель представил краткий план предполагаемой работы и основные соображения в пользу именно избранной формулировки темы: «В течение 7-ми лет я собрал обширный материал (около 2.000 страниц рукописи) для разработки названной темы. … На неотложную необходимость для изучения обильной святоотеческой письменности и неуклонного руководства ею в раскрытии богословских вопросов указывал и СВЯТЕЙШИЙ ПАТРИАРХ АЛЕКСИЙ, считая, что наша богословская наука должна «опираться на творения свв. отцов, а не произведений, хотя и прославленных, но не озаренных Божественным Разумом мирских ученых и писателей» (Патриарх Алексий. Слова и речи. Т.1. стр. 179; ср. т. II, стр. 105, 108, 110). Необходимо «возродить православное отеческое богословствование в наших духовных школах» Т.1. стр.174, «и тем самым освободиться от западной схоластики» (т.1., стр. 171) и «преклонения перед германскими источниками» (Т.1. стр.172) «из ложной боязни прослыть отсталыми» (Т.1. стр.171)»[45]. Предложенная тема докторской диссертации советом академии была утверждена.

Митрополит Пимен позволил по этому поводу высказаться не традиционной фразой, а более пространно. На журнале №8 (402) заседания совета академии от 7 декабря 1961 г. было написано: «Читал. Весьма достохвально, что о. Ректор Московской Духовной Академии принимает на себя новый труд, для раскрытия учения о христианской нравственности, в основу которого будут положены святоотеческие, духоносные мысли Добротолюбия. Митр. ПИМЕН. 21/12-61»[46].

Данные дела получили свое дальнейшее развитие и завершились уже после окончания 1962-1963 учебного года, что выходит за рамки данного исследования.

Что касается вопроса о курсовых – кандидатских диссертациях, то эта тема заслуживает отдельного рассмотрения и изучения. Хотя о некоторых «курьезах» можно упомянуть и здесь.

Первое, на что необходимо обратить внимание, это то, что учебный комитет в рассматриваемый период самым тщательным образом наблюдал за учебным процессом в том числе в Ленинградских духовных академии и семинарии. Совет академии в начале каждого учебного года должен был предоставлять в учебный комитет темы кандидатских работ, в отношении которых выдвигались следующие требования: «Темы должны быть посильны, не громоздки по объему. Они должны возбуждать несомненный жизненный интерес в разработке вопросов богословия, а также близки к разработке предметов церковной практики. Формулировка темы должна быть окончательной, чтобы не потребовалось поправок и изменений в ней в процессе выполнения работы. Это обязывает дающих темы быть внимательными, учитывающими и силы учащихся и возможность исчерпывающего ответа на предложенное изыскание»[47].

На заседании совета 24 января 1962 г. было рассмотрено письмо протоиерея Илариона Карпяка от 4 декабря 1961 г., в котором автор просит дать ответ на вопрос, будет ли академия рассматривать представленную им кандидатскую работу, написанную на украинском языке на тему: «Галицко-Львовская епархия (1156-1700 гг.)». Ответ был следующим: «Сообщить прот. Карпяку И.А., что Академия рассматривает работы только на русском языке»[48]. Однако отец Илларион не отступил и на следующем заседании совета, 22 февраля 1962 г., было рассмотрено новое письмо (от 12 февраля 1962 г.). К сожалению, текст самого письма не приводится, но можно предположить, что автор попытался привести более весомые аргументы с тем, чтобы совет изменил ранее принятое решение. И действительно, на этот раз совет идет на уступки и готов рассмотреть работу на украинском языке «при условии, если он одновременно представит и русский перевод сочинения»[49].

20 апреля того же года совет в очередной раз обратился к рассмотрению данного дела, но уже более предметно, т.к. автор прислал 1-й том своей работы на русском языке. В оригинале, т.е. на украинском языке, работа составляла 4 тома, которые также были переданы в академию[50].

29 ноября 1962 г. «дело» протоиерея Илариона Андреевича Карпяка наконец было закрыто. На заседании совета, на основании отзывов преподавателя Н.Т.Новосада и протоиерея Иоанна Белевцева, курсовое сочинение «Галицко-Волынская епархия» было признано удовлетворительным и соискателю была присуждена искомая степень кандидата богословия[51].

Случались в научно-исследовательской деятельности и настоящие курьезы. Так, на заседании совета академии 27 декабря 1962 г. был рассмотрен вопрос о присуждении степени кандидата богословия студенту Василию Уваркину (вып. 1962 г.) за представленное курсовое сочинение на тему: «Богослужение Православной Церкви как гомилетический источник». Рецензенты – доцент протоиерей Василий Стойков и профессор Н.Д.Успенский – в своих отзывах отметили, что данная работа представляет собой компиляцию чужого кандидатского сочинения. Естественно, что после такого «разоблачения», соискателю было отказано в присуждении ученой степени[52].

На заседании совета 6 июня 1962 г. ректор академии профессор протоиерей Михаил Сперанский представил отношение для учебного комитета, посредством которого совет академии обращался с ходатайством о разрешении некоторым молодым преподавателям выступить соискателями научного звания доцента академии. В соответствии с действующим порядком звание доцента присуждалось после прочтения двух пробных лекций перед корпорацией и студентами. Совет ходатайствовал за следующих преподавателей: А.М.Матфеева, Н.А.Заболотского, Н.Т.Новосада, священника Аркадия Иванова, протоиерея Ливерея Воронова, иеромонаха Владимира (Котлярова), находящегося в Палестинской миссии, М.А.Добрынина, состоящего в редакции журнала «Голос Православия» в Берлине. Также совет академии просил учебный комитет рассмотреть вопрос о возможности присвоения ученого звания доцентов преподавателям иностранных языков – протоиерею Георгию Смирнову и Н.Н.Нелидовой[53].

Из журналов заседаний совета, однако, не видно, что пробные лекции действительно проводились вышеуказанными лицами. В данном случае, приходится столкнуться с неким формализмом, отход от которого уже в ближайшее время был воспринят с большой радостью и облегчением, что кто-то, наконец, решился возобновить после небольшого перерыва старую традицию чтения пробных лекций для получения ученого звания доцента.

На заседании совета академии 1 ноября 1962 г. было рассмотрено прошение преподавателя Н.А. Заболотского, в котором он испрашивал разрешения на прочтение пробной лекции на тему: «Попытка логического обоснования современного христианского движения в экуменическом богословии». Совет приветствовал данную инициативу, было постановлено «считать желательным в дальнейшем проведение в стенах Академии подобных публичных лекций научно-богословского характера, продвигающих молодые преподавательские кадры на ученые степени»[54]. Лекция была прочитана 15 ноября того же года в присутствии профессорско-преподавательского состава и учащихся и была признана удовлетворительной, как со стороны содержания, так и со стороны формы. Тогда была назначен новая тема для второй пробной лекции «Метод богословия Григория Паламы»[55], которая была прочитана уже 7 марта 1963 г. Несмотря на то, что тема была достаточно трудной, по общему мнению, докладчик с нею справился. Хотя на этот раз не обошлось без критических замечаний, среди которых можно отметить одно, «обличающее» главное направление мысли и деятельности Н.А.Заболотского: «…Излишне было притягивать богословские мысли Григория Паламы к экуменизму»[56]. Тем не менее и на этот раз лекция была признана удовлетворительной.

Инициатива Н.А. Заболотского сдвинула дело с мертвой точки, и 15 ноября 1962 г. совет академии назначил преподавателю по кафедре нравственного богословия А.М.Матвееву тему для второй пробной лекции «Гуманизм и христианская любовь». Первая была прочитана еще в 1958-1959 учебном году на тему: «Труд протопресвитера о. Иоанна Янышева «Православно-христианское учение о нравственности» с точки зрения значения его в качестве учебного пособия по преподаванию Нравственного богословия в современной духовной школе». Тогда лекция была признана удовлетворительной, но вторая не состоялась, т.к. А.М.Матфеев получил от учебного комитета поручение составить новый курс нравственного богословия для студентов академии[57], который был составлен еще в 1959 г. и его объем составил 497 машинописных страниц[58].

Вторая лекция была прочитана 27 декабря 1963 г. в актовом зале перед учащими и учащимися. По мнению доцента по кафедре догматического богословия Г.П.Миролюбова, достоинство этой лекции состояло в том, что автор доходчиво продемонстрировал различия между христианской любовью и гуманизмом, проповедники которого в XIV-XVI вв. основывались на классической языческой литературе. Также в журналах заседаний совета академии зафиксирована фраза из области «дружественных» советско-американских отношений, несущая на себе отпечаток времени: «Это различие понятия христианской любви и общих культурных форм очень полезно для нашего времени. Некоторые современные народы считают себя гуманными, культурными, хотя имеют ненависть к людям, угрожая атомным оружием. Но христианской любви им, конечно, приписать никак нельзя и до нее еще нужно дорасти»[59]. Лекция была признанна удовлетворительной как со стороны содержания, так и со стороны формы.

Вообще, конечно, существовавший политический строй оказывал определенное воздействие, в том числе на тематику лекций, докладов и выступлений. Так, в 1961 г. актовую речь 11 октября произнес доцент А.Ф.Шишкин на тему: «Всеобщий христианский конгресс в Праге в июле 1961 г. в защиту мира»[60].

Ежегодно всегда очень празднично с участием уполномоченного по делам Русской Православной Церкви по Ленинграду и области проходили торжества, посвященные очередной годовщине «Великой Октябрьской Революции». 7 ноября занятия не проводились. Днем проходил торжественный акт с произнесением доклада, посвященного осмыслению этого события, далее следовал продолжительный концерт (как правило, состоящий из двух отделений), организованный силами самих учащихся. На торжествах всегда присутствовали представили светской власти, иногда в праздничных мероприятиях принимали участие и почетные гости. Так, в 1961 г., например, академию в этот день посетил митрополит Сиро-Яковитской Церкви в Индии Климент[61].

Тем более любопытно, что несмотря на такое тесное «соработничество», происходили следующие курьезные случаи. На заседании совета академии 27 октября 1961 г. на основании доклада инспектора проф. Л.Н.Парийского с 3 курса семинарии был отчислен студент Александр Атьман, который числился в комсомоле в период обучения, имел комсомольский билет и скрывал этот факт от руководства академии[62].

Учебный процесс шел своим чередом, если не считать того момента, что в рассматриваемый период власти предпринимали все больше усилий для того, чтобы количество студентов духовных школ становилось как можно меньше. Требования к поступающим становились все строже. Так, отношением учебного комитета от 17 июля 1959 г. за №530 указывалось внести в существующие правила приема в академии и семинарии следующие изменения: «В академии и семинарии принимаются лица, отбывшие действительную военную службу в рядах Советской армии. Напоминается, что прошения от поступающих принимаются только до 1-го августа. Прием в академии и семинарии во время учебного года не разрешается»[63]. В таких условиях на уровне учебного комитета было принято решение о приеме в семинарию выпускников как десятилетки, так и семилетки[64].

Один из существенных моментов, касающихся непосредственно учебного процесса, заключается в том, что в 1960 г. были приняты новые программы, согласно которым количество лекций по одним предметам было увеличено, а некоторые дисциплины и вовсе были упразднены. Последнее случилось именно с историей русского раскола. Данный предмет в свое время был введен в академический и семинарский учебные курсы в середине XIX века при активном участии митрополита Григория (Постникова) для противодействия раскольникам. После возрождения академии этот предмет был оставлен в учебной программе, но в 1960 г. от него отказались за ненадобностью[65]. Также можно отметить, что еще в начале 1959-1960 учебного года из курса академических дисциплин за нецелесообразностью были исключены уроки церковного пения[66].

В остальном учебная программа не претерпела каких-либо принципиально важных изменений. По воспоминаниям профессора протоиерея Василия Стойкова «воспитанники 1-2 классов в течение учебного года писали 5 сочинений, а учащиеся 3-4 классов должны были писать 4 работы. Отчетность об успеваемости и поведении проводилась по третям, а не по семестрам»[67].

В данный период времени написанию семестровых сочинений уделялось особое внимание. Так, проф. Л.Н.Парийский на очередном заседании воспитательского совещания от 13 декабря 1960 г. выражал обеспокоенность по поводу того, что сроки подачи сочинений стали соблюдаться не так строго. Со стороны преподавателей на то были уважительные причины, как-то увеличившееся количество командировок. Тем не менее после выраженного беспокойства Лев Николаевич напоминал некоторые положения из существующих правил о сочинениях учащихся, принятых советом академии в 1954-1955 учебном году.

Данные правила демонстрируют то большое внимание, которое должно было уделяться этим творческим опусам воспитанников духовных школ.

В отношении преподавателей выдвигались следующие требования: «Преподаватели, сообщив ученикам тему сочинения, одобренную Советом, должны объяснить им требования, предъявляемые к сочинению и рекомендовать пособия. В течение всего времени, назначенного для сочинения, преподаватели должны осведомляться о выполнении их заданий воспитанниками, о использовании пособий, о намеченных ими планах сочинений и этим способствовать тому, чтобы ученики не откладывали написания сочинения на последние дни срока подачи. При проверке сочинения преподаватели не должны ограничиваться одним подчеркиванием ошибок и выставлением бала, или общими и самыми краткими отметками, но должны делать определенные и ясные указания о достоинствах и недостатках сочинения со стороны содержания, изложения, языка и правил грамматики. Требования к оценке ученических сочинений должны быть у всех преподавателей одинаковы»[68].

Что касается требований, выдвигаемых к самим студентам, то здесь можно выделить несколько пунктов:

— сочинения должны быть написаны собственноручно чернилами, чисто, без помарок, без сокращения слов, листы должны были быть прочно сшиты; представление сочинений, переписанных на пишущей машинке, не допускалось;

— к каждому сочинению должен быть приложен план, которому уделялось особое внимание, т.к. без него немыслима ни одна работа;

— слог должен быть простой, ясный и точный: запрещалось часто повторять одни и те слова, выражения, необходимо было правильно употреблять падежи, согласовывать слова и расставлять знаки препинания;

— изложение должно состоять в краткой передаче самого существенного и главного, без чего предмет не может быть или стал бы непонятен; более того, преподаватели должны были преследовать многословие и растянутость, бесполезные выписки из книг, употребление иностранных слов без надобности;

— цитаты из книг должно приводить предельно краткие и непременно указывать, из какой книги они были взяты.

Представленные преподавателю сочинения должны были прочитываться и исправляться в максимально краткие сроки, чтобы студенты могли своевременно разобрать недостатки своих трудов и воспользоваться указаниями наставника при новых своих работах. Кроме того, все студенческие сочинения, после проверки преподавателями, передавались на просмотр ректору, после чего возвращались воспитанникам[69].

Темы сочинений были вполне традиционными для богословских и церковно-исторических дисциплин, но по общеобразовательным предметам встречались и довольно экстравагантные темы. Так, в 1960 г. доцент А.Ф.Шишкин по предмету «Конституция СССР» предложил тему «СССР – оплот мира во всем мире»[70]. По русскому языку доцент П.П.Игнатов в 1962 г. предложил следующую тему: «Чему учит русская пословица: семь раз отмерь – один раз отрежь»[71].

Темы по некоторым дисциплинам относились не только к «давно минувшим дням». Так, в первом полугодии 1961-1962 учебного года протоиерей Виталий Боровой предложил среди прочих следующие темы по предмету «История западных исповеданий»: «Учение о церкви в «Кредо» Карла Барта в сопоставлении с православным учением», «Переписка Роберта Гардинера с русскими богословами по вопросу созыва первой конференции «Веры и Устройства» (1914-1917 гг.)»[72].

Большое внимание уделялось воспитательному процессу. Инспектор Лев Николаевич Парийский регулярно проводил воспитательские совещания, из протоколов[73] которых видно, что работа велась разноплановая. В воспитательном процессе большое внимание отводилось не дежурным помощникам, а классным наставникам. Сохранилась даже выписка, в которой указывались довольно обширные обязанности классных руководителей.

Согласно этой инструкции классный наставник должен был регулярно вести журнал наблюдений за духовным ростом воспитанников, куда необходимо было заносить краткие биографические сведения о каждом воспитаннике и вообще все существенное, относящееся к каждому студенту: его баллы по предметам и поведению, характерные высказывания и поступки, свидетельствующие о его интересах и склонностях, например, отношение ученика к своим обязанностям: трудолюбие, внимание, прилежание, характер религиозности, поведение в церкви, на занятиях, в часы отдыха, отношение к товарищам и т.п.

Классный наставник должен был проводить духовно-нравственные беседы со своим классом и с каждым воспитанником по мере необходимости, «направляя все усилия к выработке характера воспитанников, как будущих пастырей Церкви Христовой и убежденных патриотов советской России»[74].

Классные наставники два вечера в неделю должны были отводить на посещение вечерних занятий студентов: обращать внимание как ученики готовят уроки, помогать малоуспевающим воспитанникам, выяснять причины их неуспеваемости и принимать соответствующие меры, следить за своевременным исполнением учащимися заданных письменных работ, наблюдать за чистотой помещений, напоминать воспитанникам о требованиях личной гигиены.

Также классные руководители должны были следить за тем, что читают воспитанники и рекомендовать учащимся для чтения необходимую богословскую и художественную литературу, которую, в свою очередь, должны были фиксировать в своих отчетах. Большое внимание должно было уделяться внеклассному времени. Классные наставники должны были организовывать всевозможные паломничества к местным святыням в ближайших храмах, осмотр памятников старины, посещение музеев, прогулки по городу и окрестностям.

Также «классный наставник должен личным своим примером в отношении посещения богослужений и исполнением служебных обязанностей воспитывать учащихся. Классный наставник должен усвоить, как непременнейшее условие в отношениях с воспитанниками – отсутствие мелочности в требованиях и полную безусловную беспристрастность ко всем вообще, без какого-либо выделения отдельных «любимчиков», в корне вредного в деле воспитания и неизбежно подрывающего авторитет воспитателя»[75].

Из протоколов воспитательских совещаний видно, что эти правила выполнялись, хотя, может быть, и не в полном объеме. Ежемесячно классные наставники представляли отчеты, в которых указывалась информации о проделанной культурно-просветительской работе, об успеваемости учащихся и т.д. Воспитательские совещания не могли отчислить студентов. Там только рассматривались дела и при наличии веских причин для принятия таких крайних мер дело предоставлялось на очередное заседание совета академии, который и принимал окончательное решение[76].

Довольно часто в академии проводились лекции-встречи. Некоторое время существовала практика воскресных лекций-бесед, не связанных с учебным процессом, а приуроченных к памятным датам, юбилеям и т.д. Подобного рода лекции читали преподаватели академии по заранее составленному графику.

Некоторые подобного рода выступления и лекции представляли особый интерес. Так, например, 16 октября 1960 г. доцент П.П.Игнатов прочитал воскресную лекцию на следующую тему: «Из прошлого духовной школы»[77]. В протоколах воспитательского совещания были даже приведены тезисы данного выступления. Содержание лекции сводилось к апологетической цели оправдать прошлое духовной школы, которое подвергалось глумлению со стороны некоторых своих выпускников. В частности, детально была рассмотрена критика духовной семинарии, изложения Н.Г.Помяловским в небезызвестных «Очерках бурсы», посвященных именно столичной Санкт-Петербургской духовной семинарии. На основании других источников (Покровский В.С. «История русской политической мысли», Грабарь В.Э., проф. «Материалы к истории литературы, науки и искусства») П.П.Игнатьев аргументировано демонстрирует тенденциозность и односторонность данной книги и показывает, что многие выпускники духовных школ стали выдающимися деятелями своего времени, и не только в духовном ведомстве. Завершается лекция твердой уверенностью в том, что «история русского православного духовенства, как и история духовно-учебных заведений России еще ждут своих компетентных и честных историков, которые скажут о них правдивое, подкрепленное историческими фактами, слово»[78]. Вообще, обращение к истории прошлого духовной академии и семинарии проводилось регулярно. Так, 15 октября 1961 г. проф. Л.Н.Парийский прочитал лекцию на тему: «Исторические сведения о здании и церкви Ленинградской духовной академии и семинарии»[79].

Как правило, в ходе встреч со студентами преподаватели делились своими впечатлениями от совершенных поездок в рамках межцерковных конференций, встреч и т.д. Так, проф. Л.Н.Парийский 25 сентября 1960 г. прочитал лекцию «О 3-й богословской встрече в Бьере»[80]; 15 октября 1960 г. – о поездке в Ниборг (Дания)[81]; 24 сентября 1961 г. – «О всеправославном совещании на острове Родос»[82]. В первой половине 1962-1963 учебного года Лев Николаевич прочитал лекции на следующие темы: «О дискуссии в Ленинградской Духовной Академии с членами Всемирного совета церквей о Священном Предании», «О Ниборгской конференции европейских церквей», «О заседании Рабочего Комитета Пражской христианской мирной конференции», «О Ватиканском соборе»[83].

Регулярно проводились лекции и вечера, посвященные памятным событиям. Так, например, в первом полугодии 1961-1962 учебного года прошли торжества, посвященные 100-летию со дня смерти русского поэта И.С Никитина (28 октября 1961 г.) и 250-летию со дня рождения русского ученого и поэта М.В.Ломоносова (19 ноября 1961 г.)[84].

В данный период времени организация экскурсий по памятным местам Ленинграда, в Эрмитаж и другие музеи города поручалась, как правило, доценту М.Ф. Русакову[85]. Однако, как уже отмечалось, организовывать и проводить всевозможные поездки и экскурсии должны были и классные кураторы, что они регулярно и делали[86]. Организовывались экскурсии во дворцы и музеи Ленинграда, но и в пригороды – Петродворец, Ломоносов и т.д.[87]

Культурно-просветительская программа ежегодно была довольно насыщенной. Так, например, в течение 1961-1962 учебного года, согласно отчету, было прочитано «шесть лекций и докладов, посвященных революционным праздникам, борьбе за мир и международному положению; три на богословские темы, касавшиеся вопросов единения христиан в вере и жизни в связи с экуменическими конференциями в Бьевре и Ниборге; семь лекций на церковно-исторические и археологические темы, из каковых особо надлежит отметить «О происхождении древне-славянской письменности в свете последних исследований» и «Историко-археологический очерк г. Иерусалима на основании новейших научных данных»; две лекции на искусствоведческие темы: «Об Андрее Рублеве» и «Об искусстве греков античной эпохи», одна лекция на медицинскую тему и три лекции на литературные темы – всего 22 лекции. Кроме того, совершены 24 экскурсии по городу, на автобусах по Пушкинским, Шевченковским и писателя Достоевского местам, по музеям; состоялись 7 культпоходов в оперный и драматический театры; были устроены вечера художественной самодеятельности»[88].

Тем не менее, несмотря на столь масштабную культурную программу, 13 декабря 1962 г. на заседании ученого совета было принято решение уделять еще больше внимания работе именно по политическому просвещению учащихся, отводя для этого специальное время на лекциях, а также приглашая для этой цели лекторов «Общества по распространению политических и научных знаний»[89]. В качестве примера реализации только что принятого решения, 21-го декабря для учащихся была прочитана лекция на тему: «Ноябрьский пленум ЦК КПСС о развитии экономики СССР и перестройка партийного руководства народным хозяйством»[90]. Можно только догадываться, с каким воодушевлением и интересом студенты академии и семинарии слушали это сообщение.

В академии функционировали разного рода кружки, как правило, музыкальные. Так, есть некоторые сведения о деятельности струнного кружка, кружка по постановке (гигиене) голоса[91], кружка по классу рояля[92], регентского[93] и фортепьянного кружков[94]. В 1961 г. был организован даже струнный оркестр (17 человек) под управлением П.П.Григорьева[95]. Существовал также кружок оркестра народных инструментов[96].

Есть указания на существования кружков разговорной речи. Для качественного улучшения изучения как древних, так и новых языков планировалось устраивать литературные вечера на иностранных языках[97].

В протоколах воспитательского совещания от 18 октября 1960 г. есть указание на существование в духовной школе фото-кабинета, заведующим которого был студент семинарии Н. Чугайнов. Вопрос был поднят в связи с тем, что в новом учебном году Н.Чугайнов «не проявляет должного интереса к занятиям. Ведет себя развязно. Много занят фотографией, что отвлекает его от занятий»[98]. После приведенной справки о том, что в 1959 г. данный воспитанник провел большую работу по изготовлению фотографий к 150-летнему юбилею Ленинградской духовной семинарии, ему было сделано указание, чтобы он умело совмещал занятия и чтобы фото-кружок не отвлекал его.

На заседании совета академии от 29 декабря 1960 г. был рассмотрен вопрос об изменении окончания срока учебных занятий перед зимними каникулами. Было предложен такой вариант, чтобы занятия оканчивались 28 декабря, а каникулы продолжались до 17 января. Самое любопытное заключается в том, что для решения такого, казалось бы, внутреннего вопроса духовных школ, необходимо было получить разрешение на уровне учебного комитета и Патриарха[99]. Утверждение данной просьбы последовало 6 февраля 1961 г.[100]

Главный местом академии являлся храм, где по воскресным и праздничным дням совершалась Божественная Литургия, за которой молились все учащиеся и преподаватели. Литургия совершалась в 10 часов. Любопытно, что далеко не всех это устраивало и в 1961 г. учащиеся попытались изменить ситуацию коренным образом. На заседании совета 14 сентября 1961 г. было рассмотрено заявление учащихся академии и семинарии за подписью 61 человека с просьбой о том, чтобы Литургию в воскресные и праздничные дни начинать не в 10 часов утра, а в 8.00, с тем, чтобы иметь в своем распоряжении больше свободного времени. Однако совет не пошел навстречу этой просьбе, мотивируя свой отказ следующим образом: «Пожелание учащихся совершенно необоснованно и, кроме того, начало литургии в 8 часов крайне неудобно для учащихся и преподавателей Академии и Семинарии, живущих на далеком расстоянии от Академии, в особенности же для преподавателей — священнослужителей»[101].

В области порядка и дисциплины не все было хорошо в духовной школе, где, как в любой семье, бывали свои неурядицы. После рассмотрения одного «дела» протоколы заседания были переданы на рассмотрение митрополиту Гурию, который продемонстрировал, что он далеко не всегда был в курсе событий, происходящих в школе, что нашло отражение в нелицеприятной резолюции: «Считаю нужным обратить внимание на следующие недостатки в настроениях учащихся: я знаю одного из них (фамилию не хочу указывать сейчас) до его поступления в Ленинградскую духовную школу; он отличался кротостью и искренним благочестием. Недавно он был у меня по моему вызову. Теперь он полон осуждения и ропота. По моему мнению в этих новых для него недостатках виновен не только он или порядки нашей духовной школы, как грех осуждения, которым, видимо, страдают очень многие из учащихся сейчас в Ленинградских духовных школах. О причинах нужно хорошо задуматься. Мне кажется, нужно внести в нашу школу атмосферу настоящей духовной жизни. Впрочем, боюсь, что эти мои мысли будут мало убедительны, потому что я мало знаком с Ленинградской духовной школой. Сильно ли влияние духовника? Кто является духовником школы?»[102].

Митрополит Гурий, не без оснований, большое внимание в деле воспитания будущих пастырей отводил духовнику. Примечательно, что совет академии при рассмотрении данной резолюции, вместо ответа о том, кто является духовником, постановил почтительнейше обратится к митрополиту с просьбой назначить такового в духовные школы, ввиду наступления Великого поста103.

Что же касается духовника, то удалось выяснить, что им в конце 1950-х гг. являлся протоиерей Владимир Смирнов, настоятель церкви праведного Иова. Указом митрополита Гурия он был освобожден от данной должности 7 сентября 1961 г. Новым духовником Ленинградской духовной академии был определен протоиерей Симеон Поляков104.

Иногда «функции» духовника временно исполняли и другие священнослужители. Так, например, на первой седмице Великого поста в 1962 г. вместо заболевшего духовника протоиерея С. Полякова, исповедь проводили студент I курса протоиерей А.Крячко и студент IV курса священник В. Касекюли105.

Время Великого поста в духовных школах – время всегда особенное, когда меняется не только привычный образ жизни, но и расписание учебного процесса. Первая неделя Великого поста была неучебной, все учащиеся утром и вечером молились за богослужением. По средам и пятница совершалась Литургия Преждеосвященных Даров. В первые четыре дня, как и положено читался канон св. Андрея Критского. Читали его священнослужители из числа преподавателей. Причем чтение каждый вечер поручалось кому-нибудь одному. Так, например, в 1961 г. канон читали по следующему расписанию: в понедельник – профессор протоиерей Михаил Сперанский, во вторник – протоиерей Виталий Боровой, в среду – священник Иоанн Белевцев, в четверг – священник Василий Стойков106. В пятницу проходила исповедь для всех учащихся, а в субботу – причащение107. Многие студенты на первой седмицы отпускались по прошениям в свои епархии, в монастыри, чтобы там молится за великопостными богослужениями108.

Со второй седмицы ежедневное богослужение совершали чередные группы. Но по средам и пятницам совершалась Литургия Преждеосвященных Даров в 7 часов утра, за которой должны были присутствовать все учащиеся. Лекции же проходили по расписанию.

В этот период времени существовала такая практика, когда на весь период страстной и светлой седмицы студенты проживали в здании академии. Отпуск учащихся домой или на приходы производился только в исключительных случаях «для помощи в богослужениях»109. В Великую среду все учащиеся исповедовались, а в Великий четверг – причащались. В Великую субботу в течение всего дня совершалось освящение куличей и пасок специально назначенными священнослужителями. На ночную пасхальную службу пропуск в храм производился по билетам. При этом одновременно с заутренней в храме богослужение совершалось и в коридоре первого этажа, специально для этого приспособленном[110].

Любопытное изменение, произошедшее в расматриваемый период, коснулось монашества. 9 апреля 1960 г. на заседании совета ЛДАиС было рассмотрено постановление учебного комитета от 31 марта 1960 г., принятого, надо полагать, не без вмешательства властей. Указ касался учащихся монашеского звания или желающих принять монашество: «Поскольку Московская духовная семинария и академия находятся в ограде Троице-Сергиевой Лавры и там могут быть созданы наиболее благоприятные условия для учащихся иноческого звания, — сосредоточить всех монашествующих учащихся в духовно-учебных заведениях – в Московской Духовной Семинарии и Академии и впредь направлять всех желающих поступить в семинарию или академию из числа монашествующих только в Московскую духовную семинарию и академию. Постриги в монашество во время обучения разрешать только в Московской Духовной Академии и Семинарии»[111].

Данный указ, конечно, был принят к исполнению. Так, на заседании совета ЛДАиС от 3 ноября 1960 г. рассматривалось прошение студента II курса Николая Шипилова[112], в котором юноша изъявлял желание принять монашество. После рассмотрения данное дело было отправлено на рассмотрение митрополиту Гурию с соответствующей справкой о том, что «по существующему положению постриг и иночество учащихся духовных школ совершается только в Троице-Сергиевой Лавре и все учащиеся духовных школ иноки должны проживать в Московской Духовной академии»[113].

В 1960 г. состоялся постриг в рясофор, «приписанного к Виленскому Св.-Духовскому мужскому монастырю и служащему в этом монастыре по справке Уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР по Литовской ССР от 21-го июня 1960 г.»114 – студента II курса ЛДА священника Леонида Начиса. Имя по просьбе самого отца Леонида было оставлено прежнее.

Наибольший интерес, в контексте разговора о протоиерее Александре Мене, представляет рассмотрение деятельности заочного сектора при Ленинградских духовных академии и семинарии. Профессор М.В. Шкаровский пишет по этому поводу следующее: «Начав свою работу осенью 1948 г., заочный сектор вскоре стал даже более популярен, чем стационарный. Число учащихся в нем жестко не регламентировалось и стремительно росло с каждым годом. Так, если в 1949 г. в Ленинградских духовных школах учились: в академии 11 заочников и 14 в семинарии, то в 1950 г. соответственно 38 и 39, в 1951 г.- 61 и 90, в 1952 г.- 85 и 122, в 1953 г.- 101 и 138, а в 1955 г.- 144 и 252 (т. е. за 6 лет количество учащихся выросло в 16 раз!). В доносе секретного осведомителя 1951 г. отмечалось, что именно заочный сектор представляет «наибольшую опасность»»[115].

На протяжении 50-х годов власти закрывали глаза на эту бурную деятельность заочного сектора, ставшего не только образовательным центром для десятков и сотен священнослужителей со всей территории советской России. Академия, собирая под своим крылом воинов Христовых в прямом смысле этого слова, давала возможность каждому из них обсудить наболевшее, поделиться опытом устроения приходской жизни в иногда невыносимых условиях и т.д. Профессор протоиерей Василий Стойков в своих воспоминаниях отмечает: «Особое оживление в жизни Духовных школ вносили сессии Заочного сектора, на которые съезжались священнослужители со всех епархий. Заочники проживали в общежитии. В аудиториях для них проводились консультации, зачеты и экзамены. Во время сессий происходило общение студентов и воспитанников с заочниками, в числе которых были пастыри, рекомендовавшие их к поступлению в Духовную школу. Сессии способствовали новым знакомствам, духовным связям и обмену пастырским опытом»116. Можно предположить, что отец Александр Мень принимал самое активное участие в этого рода встречах и дискуссиях.

Надо полагать, что изменение общей ситуации в сфере церковно-государственных отношений в конце 1950-х гг., а также тот факт, что заочный сектор при ЛДАиС с каждым годом только набирал обороты, возымели действие.

Как результат, в 1959 г. вышло постановление учебного комитета от 20 июля за №532 о нецелесообразности дальнейшего функционирования заочного сектора при Ленинградской духовной академии, что оказалось в новых условиях событием предполагаемым, но все же неожиданным.

Вот как были сформулированы причины закрытия заочного сектора: «Последние годы существования Заочного сектора показали, что обучение в нем сопряжено с большими трудностями и для Академии и Семинарии, и для учащихся в нем.

Для учащихся священнослужителей почти невозможно совместить приходское служение с обучением. Следствием этого являлась недопустимая текучесть состава заочников академии и семинарии. Оканчивало обучение в секторе весьма незначительное количество учащихся.

Для обучения на Заочном секторе использовался преподавательский состав стационара. Это вызвало перегрузку преподавателей, мешающую качеству работы и в секторе и в стационаре»[117].

С момента выхода указа прием священнослужителей на заочный сектор был прекращен, а закрытие сектора было решено проводить постепенно, по мере окончания учащимися обучения.

В дальнейшем в виде исключения нескольких священнослужителей удалось зачислить на первый курс академии. Так, в частности, в 1961 г. согласно распоряжению учебного комитета в виде исключения на 1 курс академии заочного сектора был зачислен священник Михаил (Мудьюгин)[118], в скором будущем не только преподаватель, но и ректор Ленинградских духовных школ.

В рассматриваемый период времени произошла смена заведующего заочным сектором. На заседании совета от 15 декабря 1960 г. по предложении ректора вместо профессора С.А. Купрессова, который длительное время находился на лечении, временное исполнение обязанностей заведующего заочным сектором было поручено секретарю данного отделения А.М.Матфееву «с окладом 50% ставки заведующего Заочным Сектором»[119]. Однако уже в начале следующего года, согласно решению ученого совета от 20 января 1961 г., профессор С.А.Купрессов был освобожден от обязанностей заведующего заочным сектором и преподавания в академии и семинарии, и был переведен «на пенсию, ввиду преклонного возраста и болезненного состояния»120. На заседании совета от 6 февраля 1961 г. по представлению ректора академии было принято решение ходатайствовать об утверждении в должности заведующего заочным сектором временно исполняющего обязанности А.М.Матфеева с 1 февраля 1961 г.121 Утверждение данной кандидатуры Святейшим Патриархом последовало 8 марта 1961 г.[122]

Спустя некоторое время, 13 декабря 1962 года на заседании совета ЛДАиС был принят текст обращения в учебный комитет за подписью ректор протоиерея Михаила Сперанского с просьбой возобновить деятельность заочного сектора.

В обращении, в частности говорилось о том, что представлял собой этот академический отдел до указа о запрете принимать новых учащихся: «…Сектор с честью выполнял порученное ему дело поднятия духовного уровня пастырей Русской Православной Церкви. Им неукоснительно исполнялась вся положенная в основу обучения программа богословских и подсобных к ним дисциплин. Работа протекала нормально и без всяких перебоев. Ежегодно производились три сессии и по академии и по семинарии. На эти сессии с большою охотою съезжались, с отдаленных даже периферий, священники и диаконы. Оживленно и весьма плодотворно проходили консультации. Следовавшие за ними зачеты и экзамены являли в достаточной мере и старание и успеваемость слушателей. Можно было со всею ясностью констатировать продвижение по всем дисциплинам учащихся Сектора. Сравнение того состояния, в каком слушатели приступали к обучению в секторе, с тем состоянием, в каком они заканчивали его, давало весьма утешительную картину духовного роста наших провинциальных священнослужителей. Заочный сектор, охватывая обучением до 600 человек, выполнял, таким образом, огромную задачу просвещения православно-христианскою наукой пастырей русской церкви. Помимо протоиереев, иереев, диаконов с хорошей богословской эрудицией окончивших Сектор, из его стен вышли и такие богословски образованные деятели Русской Православной Церкви, как Председатель Отдела Внешних Церковных Сношений при Московской патриархии архиепископ Никодим, Экзарх в Северной Америке архиепископ Иоанн Вендланд, епископ Пензенский Феодосий Погорский, епископ Угличский Кассиан Ярославский, епископ Курский Серафим Никитин»[123].

Также в сообщении говорилось о том, что представили иностранных делегаций, посещавшие духовные школы, особое внимание всегда заостряли на работе именно заочного сектора, определяя его как одно из важнейших и существенных достижений Русской Православной Церкви. После запрета на прием новых студентов в адрес академии продолжали поступать прошения с просьбой о зачислении на заочный сектор.

Данное обращение было рассмотрено Святейшим Патриархом Пименом, который поручил учебному комитету разобраться в этом деле: «1963 января 23. Постановление Учебного комитета о закрытии Заочного сектора при Ленинградской Духовной Академии от 17 июля 1959 г. достаточно основательно аргументировано. Какие в настоящее время имеются новые данные (если имеются) у Учебного Комитета – для изменения этого своего постановления и для согласия с мыслями, изложенными в записке Ректора Ленинградской Академии»[124].

Учебный комитет рассмотрел вопрос 8 марта 1963 г. Необходимость возобновления деятельности заочного сектора была признана по двум причинам. Во-первых, в связи со вступлением Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей, которое привело к заметно участившемуся обмену делегациями, что, в свою очередь, обязывало русское духовенство быть богословски образованным и знать сущность и отличительные особенности инославных исповеданий. Во-вторых, учебный комитет признал факт наличия достаточно большого количества просьб со стороны священнослужителей о зачислении их на заочный сектор.

По итогам обсуждения было принято решение открыть заочный сектор, но не в Ленинграде, а в Московской духовной академии, как «находящейся в центре нашей страны, располагающей большими возможностями в отношении помещений и профессорско-преподавательских сил»[125].

Что же касается заочного сектора при Ленинградской духовной академии, который все еще продолжал работать, то было постановлено «во избежание нарушения нормальной его работы продолжать последнюю и в ближайшие три-четыре года, завершить ее с постепенной передачей учебного инвентаря Заочному сектору Московской духовной академии и семинарии»[126]. Судьба заочного сектора при ЛДА, таким образом, была решена, и в 1968 г. он был окончательно упразднен.

Итак, священник Александр Мень, поступив в Ленинградскую духовную семинарию в январе 1959 г., в буквальном смысле вскочил уже на подножку последнего вагона уходящего поезда. По окончании семинарии отец Александр поступил в духовную академию уже в Москве, которую, как известно, также закончил по заочному сектору в 1968 г., приобщившись к богословским традициям двух ведущих духовно-учебных заведений России[127].

---

1 Прошение диакона А.Меня было написано 26 ноября 1958 г.: «Прошу принять меня на заочный сектор Ленинградской Духовной Семинарии. Обязуюсь выполнять требования и правила вашего учебного заведения. К сему прилагаю соответствующие документы». 22 января 1959 г. согласно постановлению Педагогического Совета диакон А.Мень был принят «в число учащихся Заочного сектора» и зачислен в 3 класс семинарии. Архив СПбПДА. Л/д: священник Александр Мень. Д.111. Л.13, 14.

2 Шкаровский М.В. Санкт-Петербургские (Ленинградские) Духовные школы во 2-й половине XX – начале XXI века // Вестник церковной истории. 2008. №4(12). С.192.

3 Стойков В., засл. проф. прот. Из воспоминаний о былом. Речь на актовом дне 9 октября 2006 года, посвященном 285-летию основания и 60-летию возрождения Санкт-Петербургских Духовных школ // Христианское чтение. 2006. №27. С.150.

4 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.318.

5 Там же. Л.429-430.

6 Сойко Богдан Игоревич поступил в 1960 г. после окончания Ставропольской духовной семинарии. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.56.

7 Тельпис Георгий Христофорович поступил в 1960 г. после окончания Одесской духовной семинарии. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.56.

8 Поступил в академию в 1961 г. после окончания Саратовской семинарии. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.60.

9 Поступил в академию в 1961 г. после окончания Одесской семинарии. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.60.

10 Поступил в академию в 1962 г. Архив СПбПДА. Журналы заседаний Совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.56.

11 Был переведен в Ленинградскую семинарию из Саратовской на 4 курс в 1961г. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.60.

12 Поступил в академию в 1961 г. после окончания Одесской семинарии. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.60.

13 В 1962 г. был переведен на 4-й курс семинарии из Московской духовной семинарии. Архив СПбПДА. Журналы заседаний Совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.51.

14 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.10-11.

15 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.237.

16 Там же. Л.295.

17 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.157.

18 Резолюция Святейшего Патриарха Алексия на ходатайство академии была следующей: «С особым удовольствием утверждается мною постановление совета Ленинградской духовной академии об избрании преосвященного митрополита Пимена почетным членом Ленинградской Духовной Академии и Семинарии». Архив СПбПДА. Журналы заседаний Совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.19, 75, 155.

19 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.365.

20 Архив СПбПДА. Журнал заседаний совета ЛДАиС за 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.29.

21 На заседании Совета ЛДАиС 23 мая 1960 г. было рассмотрено отношение МДАиС от 17 мая 1960 г., в котором спрашивалось о том, сможет ли «библиотека Ленинградской Духовной академии выделить книги богословского содержания для православного научно-исследовательского института при Государственном Университете в Хельсинки по просьбе Архиепископа Карельского и всея Финляндии Германа». Архив СПбПДА. Журнал заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.196.

22 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.200-201.

23 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.97.

24 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.21-22.

25 Архив СПбПДА. Журналы заседаний Совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.107.

26 Архив СПбПДА. Журнал заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.76-137.

27 Там же. Л.95.

28 Шкаровский М.В. Санкт-Петербургские (Ленинградские) духовные школы… С.172, 196.

29 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.136.

30 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.97-184.

31 Первый официальный оппонент проф. Л.Н.Парийский так закончил свой отзыв: «Представленная проф. А.И.Ивановым диссертация составляет крупное событие в научно-учебной жизни нашей Академии. Она, несомненно, послужит ценным руководством как для студентов, так и для молодых преподавателей, так как впервые с надлежащей полнотой и научностью освещает в историческом разрезе важнейшие стороны церковной жизни Византии за первые семь веков ее существования. Она окажет помощь молодым византологам и в их научной работе, поскольку приводит строго продуманный список важнейших источников и пособий по каждой из основных тем». Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.20. Л.110-11.

32 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.184.

33 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.50.

34 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч. г. Д.22. Л.221.

35 Сперанская Е.С. Всемирный Совет Церквей // Православная энциклопедия. Т. IX. М., 2005. С.666.

36 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.378.

37 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.28.

38 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.413.

39 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.228.

40 Там же. Л.252.

41 Там же. Л.253-254.

42 Там же. Л.175.

43 См. об этом: Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.173-174, 209-218, 320-321.

44 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.294-295.

45 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. С.126.

46 Там же. Л.137.

47 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.11-12. Вообще отношения между академией и учебным комитетом были очень тесными и интенсивными. Журналы заседаний совета должны были пересылаться в учебный комитет сразу после каждого заседания. Это требование было общеобязательным для всех академий и семинарий. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.15.

48 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.179. В связи с этим делом можно упомянуть о несколько похожем случае в дореволюционной Санкт-Петербургской духовной академии. 22 марта 1911г. определением совета академии на рассмотрение на степень магистра богословия было принято сочинение Григория Папамихаила на новогреческом языке «Святой Григорий Палама, архиепископ Фессалоникский» («Ο άγιος Γρηγόριος Παλαμάς»). После возникшей дискуссии, которую возбудил один из назначенных рецензентов профессор протоирей Михаил Орлов, правомочен ли совет академии принимать сочинения на ученые степени на других кроме русского языках, совет обратился в Св. Синод за соответствующим разъяснением и указанием. На высшем церковном уровне вопрос был решен в пользу принятия данного сочинения на греческом языке в качестве диссертации на соискание ученой степени. Рецензентами выступили профессор Иван Иванович Соколов и профессор Иван Алексеевич Карабинов. Причем первый в ходе дискуссии был сторонником принятия сочинения именно на греческом языке: «Нет никакого ущерба для Академии в принятии диссертации г.Папамихаила на соискание ученой степени, но, напротив, надо видеть в факте появления этой диссертации результат научного влияния нашей Академии и на греческом Востоке (выд. — К.Д.), приветствовать этот факт и оценить его с полным беспристрастием и основательностью». См. об этом: Карпук Д. История Санкт-Петербургской духовной академии (1889-1918 гг.). Дисс. … канд. богословия. В 2 т. Т.1. СПб.: СПбПДА, 2008. С.166.

49 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.196, 212-213.

50 Там же. Л.262-263.

51 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.138.

52 Там же. Л.167.

53 См.: Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.331-336.

54 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.89.

55 Там же. Л.131-132.

56 Там же. Л.225.

57 Там же. Л.117.

58 Там же. Л.322.

59 Там же. Л.159.

60 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.97. Другой вариант темы звучал так: «Всеобщее христианское собрание в защиту мира в Праге в июне 1961 года». См.: Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.70.

61 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.119.

62 Там же. Л.102.

63 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.13.

64 Там же. Л.15-16.

65 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.26, 40-41.

66 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.18.

67 Стойков В., засл. проф. прот. Из воспоминаний о былом… С.153.

68 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.249.

69 Там же. Л.249-250.

70 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.32.

71 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.233а.

72 Там же. Л.62.

73 В 1950-е гг. протоколы воспитательских совещаний подшивались вместе с журналами заседаний совета академии.

74 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.52.

75 Там же. Л.52-54.

76 См. например: Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.234-235.

77 Там же. Л.205-207.

78 Там же. Л.207.

79 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.98.

80 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.205.

81 Там же. Л.205.

82 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.80.

83 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.104.

84 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.80.

85 См. например: Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.50.

86 См. например: Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.79.

87 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.79-80.

88 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.141.

89 Там же. Л.142-143.

90 Там же. Л.143.

91 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.250-251.

92 Там же. Л.259.

93 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.236.

94 Там же. Л.103.

95 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.79.

96 Там же. Л.116.

97 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.442.

98 Там же. Л.210.

99 Так, начало данного постановления совета академии по данному вопросу было следующим: «Просить Учебный комитет при священном синоде возбудить ходатайство перед СВЯТЕЙШИМ ПАТРИРАХОМ МОСКОВСКИМ И ВСЕЯ РУСИ АЛЕКСИЕМ установить срок окончания учебных занятий перед зимними каникулами в Ленинградской Академии и Семинарии 28 декабря». Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.281.

100 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.319-320.

101 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.62.

102 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.294.

103 Там же. Л.294-295.

104 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1961-1962 уч.г. Д.23. Л.57.

105 Там же. Л.229.

106 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.344.

107 В 1961 г. исповедь проводил настоятель церкви праведного Иова протоиерей В.Смирнов. Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.344.

108 Так, например, в протоколах воспитательского совещания за 1961 г. имеется следующая информации о нескольких таких отпущенных студентах: «Исповедовались все учащиеся, кроме отпущенных на период 1-й Седмицы: в Печорский монастырь студ. 1 курса СОЙКО Б., ЗАВГОРОДНОГО, ШКИРКИ и студ. III курса САБОДАНА. Они, обладая хорошими голосами, провели в Печорской обители всю 1-ую Седмицу с большой духовной пользой как для себя, так и для братии монастыря. Во всю седмицу поименованные студенты неукоснительно посещали храм, пели и читали на клиросе, чем оказали большую помощь служащей братии.

Еп. Псковский и Порховский Иоанн прислал от 28 февраля 1961 г. за №442 в адрес Академии прекрасный отзыв о студ. СОЙКО, ЗАВГОРОДНЕМ, ШКИРКЕ и САБОДАНЕ и благодарность за понесенные во время их паломничества труды на пользу Печорской обители». Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. 344-345.

109 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.365.

110 Там же. Л.366.

111 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Январь – Июнь. Д.21. Л.140.

112 В прошение, в частности, говорилось: «Цель моего поступления в семинарию, а затем и в академию, сводилась к тому, чтобы служить Церкви в священном сане. За время моего учения у меня твердо выработалось решение послужить Церкви в монашеском образе.

Возможность жить в монастыре мне не предоставлялась, но я часто посещал обитель преподобного Сергия, одновременно знакомясь с жизнью и бытом ее братии.

При принятии монашества я не преследую никаких корыстных целей, а служить Церкви в том сане, каком удостоит Господь.

Если будет воля Божия на постриг, желал бы принять постриг в Псково-Печерском монастыре». Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.189-190.

113 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.190.

114 Там же. Л.61. Постриг состоялся 20 июля 1960 г. в верхнем храме Виленского Св.-Духовского мужского монастыря. Постриг совершил архиепископ Роман. К постригу приводили наместник монастыря архимандрит Сергий (Вощенко) и архимандрит Стефан (Светозаров).

115 Шкаровский М.В. Санкт-Петербургские (Ленинградские) Духовные школы… С.187.

116 Стойков В., засл. проф. прот. Из воспоминаний о былом… С.153.

117 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС 1959-1960 уч.г. Сентябрь – Декабрь. Д.20. Л.14.

118 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1960-1961 уч.г. Д.22. Л.322.

119 Там же. Л.244.

120 Там же. Л.318.

121 Там же. Л.327-328.

122 Там же. Л.352.

123 Архив СПбПДА. Журналы заседаний совета ЛДАиС за 1962-1963 уч.г. Д.24. Л.146.

124 Там же. Л.242.

125 Там же. Л.243.

126 Там же. Л.243.

127 Защитив в 1968 г. в Московской духовной академии кандидатскую диссертацию «Элементы монотеизма в дохристианских религиях и философии», которая впоследствии была переработана, расширена и составила книгу «В поисках Пути, Истины и Жизни» (тт.1-6), протоиерей Александр Мень в декабре 1988 г. обратился в совет Ленинградской духовной академии с прошением принять на рассмотрение в качестве магистерской работы труд «Библиология. Краткий православный словарь» (тт. 1-7.). В прошении, в частности, было указано: «Поскольку я воспитанник Ленинградской школы (окончил ЛДС), а также поскольку в ЛДА ведутся работы по библеистике, я получил благословение своего церковного Священноначалия передать свою работу на суждение именно в ЛДА». Архив СПбПДА. Л/д: священник Александр Мень. Д.111. Л.102. Для предварительного рассмотрения данная работа была передана на отзыв доценту архимандриту Ианнуарию (Ивлиеву) и И.Ц.Мироновичу. Отзывы вскоре были представлены и рассмотрены на заседании совета ЛДАиС 30 ноября 1989 г.

Оба рецензента, высоко оценивая проделанную автором колоссальную работу по систематизации материала, связанного с разными областями библеистики, тем не менее, указывали, что главным препятствием к принятию данной работы на соискание ученой степени магистра богословия является ее словарная форма, необходимо предполагающая компилятивность материала и выводов, в то время, как согласно действовавшему уставу духовных академий предусматривалось, что «диссертация на степень магистра богословия должна обнаружить довольно широкую богословскую эрудицию автора при умении ставить и самостоятельно разрешать проблемы избранной специальности в духе Православной Церкви». Архив СПбПДА. Л/д: священник Александр Мень. Д.111. Л.135.

Один из рецензентов, указывая на громадный объем материала в области библеистике, резонно спрашивает, возможно ли одному человеку ознакомится хотя с основными работами (минимум 1500-2000 книг) для создания соответствующего справочника. Кроме того, по словам рецензента: «При рассмотрении Словаря первый вопрос, который невольно возникает и требует разрешения: возможно ли словарь оценивать как работу на соискание той или иной ученой степени? Как соотносится идея словаря с исследовательской и творческой деятельностью, которая предполагается при присуждении ученой степени? Работа над научным словарем состоит из поиска, отбора и компиляции сведений о предметах рассматриваемой науки и о фактах научной жизни. Если словарь придерживается своего назначения справочника, то он по определению не должен нести на себе тех черт научного творчества, которые только и могут оцениваться при возведении исследователя в ученую степень. Если же словарь содержит в себе элементы научного творчества, к тому же в объеме, достаточном для присуждения ученой степени, то под вопрос ставится его назначение объективного фактологического справочника. На взгляд рецензента здесь мы сталкиваемся с противоречием: добротная энциклопедия не может быть новым словом в науке, а новое слово в науке не есть компиляция научных фактов. Это противоречие может быть снято только в одном случае, а именно тогда, когда словарь вполне отвечает своему назначению справочника и в то же время содержит в себе новые научные факты или новый, доселе не излагавшийся научный взгляд на предметы и факты. Таких примеров в истории не столь уж много. Как один из редких примеров такого рода словаря можно назвать «Словарь по Новому Завету» под редакцией Киттеля, этот уникальный и энциклопедический труд, потребовавший напряженной работы множества ученых на протяжении 50-ти лет». Там же. Л.143-144.

В итоге, приняв во внимание предварительные отзывы рецензентов и состоявшуюся дискуссию совет ЛДАиС большинством голосов (результаты голосования: за – 10, против – 15, воздержались — 4) счел невозможным принять работу протоиерея Александра Меня к рассмотрению в качестве диссертации на соискание ученой степени магистра богословия.

Однако, несмотря на отрицательный ответ, руководство академии, признавая, несомненно, большую научную ценность словаря, предложил протоиерею Александру Меню сотрудничество. Дело в том, что в 1990 г. в ЛДА был организован академический журнал «Вестник ЛДА»; кроме того, появились и другие издательские возможности. В связи с этим руководство академии испрашивало устного или письменного разрешения на частичную публикацию работы отца Александра в журнале, а впоследствии, возможно, и отдельным изданием. Отец Александр, поблагодарив совет академии и рецензентов за огромный труд по рецензии его словаря, выразил свое согласие по поводу того, что отдельные статьи из словаря будут опубликованы в «Вестнике ЛДА». Вместе с тем была одна оговорка со стороны отца Александра, который пожелал, чтобы его всякий раз ставили в известность, какой текст готовится к публикации. «Разумеется, буду рад, если что-либо подойдет для публикации у Вас. Ведь печатанье словаря – дело долгое и сложное. Об одном должен предупредить. За прошедшее время я сделал много дополнений и исправлений в тексте. Нашел некоторые новые архивные данные, позволяющие уточнить даты. Кое-кто из персонажей, например Брюс Баутер, за это время умерли. Появилась и новая литература. Все это надо учитывать при пользовании текстом». Там же. Л.133