Роль и значение духовенства Русской Православной Церкви в период Первой мировой войны еще не раскрыты. И речь здесь идет не только и не столько о военном духовенстве. Ведь было много и тех, кто, находясь в тылу, иногда самом глубоком, оказывал духовную и материальную поддержку русским воинам на поле брани. Отдельного внимания заслуживают также те священнослужители, которые сами, оказавшись в тяжелой ситуации, попав в плен, проявляли всяческую пастырскую и духовную заботу о русских пленных воинах.

Протопресвитер Георгий Шавельский

Уже в самом начале Второй Отечественной войны протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский обратился со страниц официального органа своего ведомства – журнала «Вестник военного и морского духовенства» – с просьбой, чтобы все свидетели и очевидцы героических подвигов и самоотверженного служения русских воинов и православных священнослужителей на полях сражений сообщали об этом в редакцию. Надо сказать, что эта благая и своевременная инициатива способствовала тому, что информация о героическом служении духовенства, а здесь было что сказать, своевременно публиковалась на страницах церковного периодического издания [1; 2; 6].

Чиновник Святейшего Синода, доктор церковной истории Стефан Григорьевич Рункевич уже в 1916 г. издал довольно приличный по объему обзорный труд под названием «Великая Отечественная война и церковная жизнь» [5]. Издание состоялось во многом благодаря тому, что у Рункевича был доступ, благодаря его служебному положению, ко всей внутренней переписке и делопроизводству Св. Синода. Сами названия разделов из данной книги позволяют увидеть насколько серьезной, обширной и целенаправленной была деятельность Синода и других центральных церковных учреждений в годы войны:

1. Объявление войны.
2. Действия и распоряжения Св. Синода в день объявления войны.
3. Распоряжения и действия Св. Синода по обнародованию манифестов о войне и установлению молений.
4. Распоряжения и действия Св. Синода в заботах о воинах.
5. Распоряжения и действия Св. Синода в заботах о семьях воинов.
6. Содействие Св. Синода светским организациям в заботах о призванных в войска и их семьях.
7. Распоряжения и действия Св. Синода в заботах о беженцах.
8. Распоряжения и действия Св. Синода в заботах о военнопленных.
9. Распоряжения и действия Св. Синода в заботах о православных и русских заграницей.
10. Распоряжения Св. Синода по учебным делам во время войны.
11. Действия и распоряжения Св. Синода по обстоятельствам войны.

Понятно, что в церковном журнале и книге синодального чиновника публиковалась исключительно только официальная информация. Многое оставалось, как сейчас говорят, за кадром. В настоящее время, благодаря материалам как федеральных, так и региональных архивов, можно обнаружить и ввести в научный оборот более подробные, иногда отчасти менее привлекательные, но очень важные сведения для реконструкции правдивой картины патриотического служения Русской Православной Церкви в смутное время начала XX столетия.

В нашем сообщении мы коснемся вопроса о помощи военнопленным. В этой области, в свою очередь, можно выделить следующие три аспекта:

а) помощь военнопленным посылками в лагеря непосредственно или через соответствующие организации (Комитет Красного Креста, Комитет помощи русским военнопленным и др.) религиозной литературы;

б) помощь пленным священнослужителям богослужебной утварью, литературой и другими предметами для совершения богослужений и достойного несения пастырского служения в самих лагерях на территории Германии и Австро-Венгрии;

в) отправка в лагеря для военнопленных на территории Германии и Австро-Венгрии священнослужителей из России для пастырского окормления русских солдат.

Сразу отметим, что реальная помощь оказывалась только в первых двух случаях. Третий пункт, к сожалению, несмотря на то, что является самым интересным, был всего лишь проектом, который так и не удалось реализовать в ходе войны. Тем не менее, именно о нем хотелось бы сказать несколько слов.

В основу предлагаемого доклада положены сведения из архивного дела за № 195 из фонда обер-прокурора Св. Синода, хранящегося в Российском государственном историческом архиве (Ф.797. РГИА). Дело посвящено вопросу о командировке православных священнослужителей в лагеря для русских военнопленных на территории Германии и Австро-Венгрии.

Итак, в мае 1915 г., т.е. когда стало очевидно для каждой из воюющих стран, что блестящего блицкрига ни с той, ни с другой стороны не получится, и война приобретает явно затяжной характер, в Св. Синод поступает сразу две инициативы об отправке группы священнослужителей – своего рода добровольцев-миссионеров – для пастырского служения в лагеря для военнопленных.

Первая инициатива была озвучена в письме посланника Российской Империи в Стокгольме Анатолия Васильевича Неклюдова в начале мая 1915 г. Неклюдов сообщал в Синод, что в Россию приезжает уполномоченный Северо-Американского Филантропического Общества Гарт (Reverend Archibald Clinton Harte) с целью, в частности, наладить отправку священников-добровольцев в «германские лазареты и лагери для военнопленных, ибо отсутствие религиозного утешения всего живее чувствовалось в этих средоточиях страдания, унижения и уныния» [4, л.5; 5, с.183].

И в это же самое время протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский из Ставки Верховного Главнокомандующего сообщал обер-прокурору Св. Синода, что секретарь образованного в Берне Комитета помощи русским военнопленным Вера Андреевна Фелькнер (урожденная Петкович), обратилась к нему с просьбою «посодействовать командированию в Берн нескольких православных священников, которые приняли бы на себя труд послужить томящимся в плену нашим воинам, лишенным всяческой пастырской помощи» [4, л.6; 5, с.184].

Реагируя на эти просьбы-обращения чиновники Св. Синода под началом обер-прокурора Александра Дмитриевича Самарина начинают активную переписку со всеми, необходимыми для решения данного вопроса, учреждениями Империи – Министерством иностранных дел, Военным ведомством и, конечно, Министерством финансов.

Содействие Военного министра Владимира Александровича Сухомлинова ограничилось исключительно одобрением самого проекта и пожеланием успеха. Министерство Иностранных дел брало на себя обязательство вести переписку и переговоры с соответствующими учреждениями Германии и Австро-Венгрии. Что же касается Министерства финансов, то оно должно было выделить необходимые суммы денег для обеспечения командировки.

Однако вся это межведомственное делопроизводственная переписка оказалась бы всего-навсего макулатурой, если бы не самое главное – священники-добровольцы.

Св. Синод указом найти священников-добровольцев обратился только к четырем архиереям: архиепископу Варшавскому Николаю (Зиорову), епископу Гродненскому Михаилу (Ермакову), архиепископу Литовскому Тихону (Беллавину) и епископу Холмскому Анастасию (Грибановскому). Другими словами, призыв Синода был направлен в первую очередь к священнослужителям тех епархий, которые больше всего пострадали от военных действий и были эвакуированы в центральную Россию. Ведь многие священники из указанных епархий вынужденно покинули свои приходы и остались не только без служения, но и без средств к существованию.

Прошения от священнослужителей пострадавших епархий, которые решили отправиться добровольцами в лагеря для военнопленных поступали в течение всего лета 1915 г. Надо сказать, желающих оказалось не так уж и много, как того хотелось. Так, к осени все того же 1915 г. желание отправиться в лагеря для военнопленных изъявили всего лишь 13 человек:

1. протоиерей Волковского кладбища Николай Писаревский;
2. находившийся в Петрограде настоятель Дрезденской церкви протоиерей Димитрий Якшич;
3. преподаватель Петроградской духовной семинарии иеромонах Николай (Ярушевич);
4. проживавший в Петрограде настоятель Баден-Баденской церкви священник Петр Преображенский;
5. протоиерей Митрофановского Петроградского кладбища Георгий Дьяков;
6. протоиерей Келецкого собора Василий Теодорович;
7. священник Благодатненской единоверческой церкви Леонид Любомудров;
8. священник Скаржинской железнодорожной церкви Александр Светлов;
9. священник  Омской епархии, командированный в 401-й полевой запасной госпиталь, Григорий Гиацинтов;
10. настоятель Супрасльского монастыря архимандрит Авраамий;
11. настоятель Сейнской церкви священник Петр Грицай;
12. настоятель Равской Свято-Троицкой церкви священник Андрей Голоскевич;
13. настоятель Киевской Серафимовской церкви и законоучитель Киевских Лесных гимназий священник Константин Стешенко [4, л. 36-37, 41, 53-54, 58, 61-64, 91-92, 174-175].

В связи с таким небольшим количеством добровольцев в церковной прессе, в частности в небезызвестной газете «Колокол», осенью того же 1915 г. появляются заметки и объявления об инициативе Св. Синода и о нехватке священников. Такая вынужденная публичность ситуацию кардинально не изменила. Желание отправиться в Германию и Австро-Венгрию изъявили еще всего лишь три человека:

1. настоятель Томашовской церкви Петроковской губернии священник Стефан Волканович;
2. священник Пюхтицкой монастырской церкви Андрей Луга;
3. священник Михаило-Архангельской церкви села Мордвиновки, Троицкого уезда, Оренбургской епархии, Феодор Вдовин [4, л. 109-111, 116, 119].

Вот что говорили о своих решениях и мотивах отправиться в лагеря для военнопленных некоторые священники-добровольцы. Священник Феодор Вдовин в своем прошении писал: «Из газеты «Колокол» от 17 декабря сего года (1915 г. – Д.К.) я узнал, что требуются священники-добровольцы для удовлетворения религиозно-нравственных нужд наших военнопленных, находящихся в Германии и Австро-Венгрии. Лично всегда стараясь тем или иным способом откликнуться на нужды, вызванные военным временем, я не мог не сознать, что здесь, на родине, нас много, а там, судя по известиям, если тяжел физический гнет для наших братьев военнопленных, то без сомнений тяжело сказывается и нравственная неудовлетворенность религиозных потребностей за отсутствием пастырей» [4, л.116].

Другой священник Андрей Луга был еще более откровенен: «Самоотверженная деятельность русского православного духовенства в рядах действующей на войне армии всегда возбуждала во мне чувства благоговения и желания стать в ряды этих героев долга и чести нашего отечества. Я имел искреннее желание посвятить свои силы воспитанию в русском солдате духа преданности Царю и Отечеству, основанном на религиозности и любви ко святой православной церкви в мирное время и чувствовал непреодолимое влечение во время настоящей великой войны уподобиться героям священникам, с крестом в руках, воодушевляющих упавших духом солдат и бесстрашно ведущих их в рукопашный бой. Но при всех моих ходатайствах, мне не удалось осуществить моих желаний» [4, л.110].

Любопытно отметить, что у одного из «добровольцев» священника Василия Теодоровича в формулярном списке в строке о семейном положении отмечено, что один из его сыновей Сергей до войны состоял чиновником Сосновицкой таможни. После начала военных действий Сергей Васильевич вступил в ряды действующей армии и пропал без вести 13 августа 1914 г. под деревней Гросс-Турау. Таким образом, можно предположить, что священник Василий Теодорович, изъявляя желание отправиться в Германию, хотел найти своего сына, который вполне мог оказаться в плену.

Но не только патриотизм и личное горе являлись основными мотивационными аргументами для некоторых священников отправиться «в страну далече». Так, священник Стефан Волканович прямо заявлял, что готов отправиться в Германию, но только в том случае, «если ему будут вполне известны те материальные средства, какими будет обеспечена его семья, остающаяся ради воспитания детей в г. Москве, куда эвакуированы их учебные заведения из гор. Варшавы, а равно и его, священника Волкановича отдельное от семьи существование за границей» [4, л.54-54об.].

Материальный вопрос был очень серьезным, ведь, как известно, Ведомство Православного исповедания практически полностью находилось на обеспечении государственной казны. А поскольку сметы составлялись заранее, то найти дополнительно несколько десятков тысяч рублей вне сметы на экстраординарные расходы было весьма проблематично.

Поэтому Св. Синод через обер-прокурора обратился за материальным обеспечением в Министерство финансов, испросив на предполагаемую командировку 50 тысяч рублей в год. При этом в духовном ведомстве всерьез рассчитывали, что в лагеря для военнопленных отправятся примерно 20 священников. В таком случае на каждого священника выходило 2500 рублей. Однако из этой суммы надо было еще вычесть, если следовать букве синодального указа, какую-то сумму на производство необходимых церковных предметов для совершения богослужений. Поэтому примерная сумма вознаграждения для каждого священника снижалась до 1500-2000 рублей в год. Сумма вполне приемлемая для сельского или оставшегося вообще без прихода священника, но вряд ли она могла привлечь городских и семейных священнослужителей.

Впрочем, одно дело запросить необходимую сумму, и совсем другое дело – ее получить. 14 ноября 1915 г. состоялось заседание Межведомственного совещания, которое постановило выдать Св. Синоду вместо 50 тыс. всего 5 тыс. рублей. Это объяснялось тем, что судьба командировки пока не была решена, т.к. все еще не было ответа из Германии. В случае же положительного разрешения вопроса финансовое ведомство готово было впоследствии предоставить большие суммы.

Что же касается реакции Германского правительства, то ответ в 1915 г. так и не пришел. Ожидание продолжилось и в первые месяцы нового 1916 г. Только в начале марта Российское Министерство иностранных дел сообщило в канцелярию обер-прокурора, что германское правительство отказало, ссылаясь на то, что «германскими военными властями уже приняты все необходимые меры к призванию для служб в лагерях православных священников австрийских, болгарских и русских из занятых губерний» [4, л.134-134об.].

Итак, многочисленные труды и хлопоты, направленные на поиски добровольцев и денег, длительные переговоры и переписка оказались напрасными. Св. Синод сразу же начинает рассылать архиереям новые указы с распоряжениями о возвращении священников-добровольцев на прежние места (это в случае, если епархиальными архиереями уже были даны соответствующие распоряжения об отправке «добровольцах» в распоряжение Синода). Казалось, что дело окончательно закрыто. В письме из канцелярии обер-прокурора Св. Синода на имя протопресвитера Георгия Шавельского так и говорилось: «Вопрос о командировке православных священников с изъясненною целью в Германию и Австрию надлежит считать разрешенным в отрицательном смысле» [4, л.158].

Однако уже в конце того же 1916 г. в канцелярию обер-прокурора приходит сообщение о том, что Российское Министерство иностранных дел вновь обратилось с ходатайством к Германскому правительству разрешить допустить в лагеря для военнопленных на территории Германии и Австро-Венгрии православных священнослужителей из России. Повторное обращение объяснялось изменением обстановки в Германии. Что именно там произошло, из делопроизводственной переписки совсем не ясно, однако канцелярия духовного ведомства вновь заработала на полную мощь. Надо полагать, на этот раз шансов для положительного исхода было гораздо больше. Последний документ, относящийся к данному вопросу, датирован 22 февраля 1917 г.

Дальнейшие всем хорошо известные события лишили не столько смысла, сколько возможности решить вопрос об отправке священнослужителей в Германию и Австро-Венгрию в положительном смысле. Теперь наступило время, когда православным священникам было опасно совершать свое пастырское служение не только на вражеской территории, но и в самой России. Уже в марте-апреле 1917 г. некоторые военные священники сбривали волосы и бороду и бежали с фронта, чтобы не быть растерзанными революционно настроенными рядовыми и офицерами.

Остается только сожалеть, что проект по оказанию помощи так и остался проектом. Конечно, были еще пленные священники, которые совершали свое служение в тяжелейших условиях, облегчая участь русских воинов. Один из последних так и говорил: «Единственным утешением в плену было богослужение, которое совершали наши пленные священники» [2]. Но ведь священников, а вместе с ней и пастырской помощи, столь необходимой в тяжелых условиях плена, могло быть больше. Хотя, конечно, даже в случае реализации данного проекта два десятка священников вряд бы смогли удовлетворить все духовные нужды и потребности пленных солдат Российской армии. Это понятно, что 20 пастырей на тысячи пленных – капля в море. Но за первой каплей, в случае правильного устройства всего дела, могла последовать и вторая…

Доклад на Международной конференции «Церковь и война: роль конфессий в защите Отечества», 25-26 сентября 2014 г., Ленинградская область

Литература

1. Геройская смерть иеромонаха транспорта «Прут» Антония // Вестник военного и морского духовенства. — 1914. — № 22. — С. 763-764.
2. Пахалюк К. Православное духовенство на защите империи. К. Пахалюк // Герои Первой мировой. [Электронный ресурс]. – URL: hero1914.com/pravoslavnoe-duxovenstvo-na-zashhite-imperii/#_ftn2 (дата обращения: 23.09.2014)
3. Подвиг священника Холодного // Вестник военного и морского духовенства. — 1914. — № 22. — С. 762-763.
4. РГИА. Ф. 797. Оп. 85. II отд. 3 ст. 1915 г. Д. 195. О командировании православных священников в Германские лазареты и лагеря для военнопленных
5. Рункевич С.Г. Великая Отечественная война и церковная жизнь. Книга первая: Распоряжения и действия Святейшего Синода в 1914-1915 гг. – СПб., 1916.
6. С.Н.К. Духовенство на войне // Вестник военного и морского духовенства. — 1914. — № 22. — С. 764-767.