После временного ожесточения религиозной политики в СССР в 1953-1954 гг. середина 1950-х гг. была относительно благоприятным временем для Церкви, и духовное образование в тот период успешно развивалось. Середина 1950-х гг. была относительно благоприятным временем для Русской Православной Церкви, и духовное образование в тот период успешно развивалось. Осенью 1956 г. по сравнению с 1951 г. удвоилось число абитуриентов, сократился отсев из Академий и семинарий. Уполномоченные Совета по делам Русской православной церкви в процесс зачисления новых учащихся почти не вмешивались, следя лишь за непревышением лимитов, установленных для первых курсов. К 1958 г. богословские учебные заведения достигли пика развития за послевоенное время, число учащихся в двух Академиях и восьми семинариях в сравнении с 1951 г. выросло с 705 до 1780. Еще в большей степени увеличилось количество учащихся в самых крупных Ленинградских Духовных школах: до 248 на дневном отделении и 500 заочников.[i]

Духовные школы города св. Апостола Петра во многом были ведущими в стране. Там было не только самое большое количество учащихся и преподавателей, он и действовал единственный в стране заочный сектор. Окончивший в 1958 г. Ленинградскую Духовную Академию и затем преподававший в ней до февраля 1960 г. митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров) позднее вспоминал: «В нашей Академии была атмосфера лучше. В Московской Духовной Академии сказывалось влияние монастыря и наблюдалось показное благочестие.., а здесь была здоровая обстановка. Там не разрешали выходить в город… А здесь вы закончили занятие, пообедали, пошли все в город: кто в библиотеку, кто в театр, кто в магазин, кто в кино, и к 18.00 собирались на вечерние занятия. Мы были священниками, нам было попроще, потому что мы были лишены опеки помощников инспектора. Из молодых был отец Виталий Боровой, прекрасный преподаватель. Отец Петр Гнедич — своеобразный человек; он хотел построить догматику на святых отцах, но у него не получилось, и его отсюда перевели. В те годы начинал преподавать отец Иоанн Белевцев, но я у него тогда еще не учился. Александр Матвеев — спокойный человек, я у него тоже не учился. Отец Ливерий Воронов тогда еще учился: он был на год младше меня. Обстановка была здоровой, не было «увлечений», что мне нравилось. Лев Николаевич (Парийский) требовал, но требовал по форме, дальше никогда не позволял себе вторгаться. Отец ректор Сперанский был вообще замечательный человек, по-отечески добрый. Так что здесь обстановка была другая… Михаил Филаретович Русаков организовывал поездки по музеям, водил нас на Реквием в Капеллу. Мы могли пойти в театр, только надо было согласовать с инспектором, чтобы знали, куда ты ушел. Я, например, ездил работать в Синодальном архиве, когда был на IV курсе. Все знали, что я работаю в архиве. Мне никогда никто не задавал вопросов. Культура в Ленинграде была гораздо выше, народ был действительно столичный, была особая интеллигентность, какой на Руси нам не хватало. Дух в Академии был хороший…».[ii] Помимо упомянутых Владыкой в Академии в то время преподавали и другие известные церковные деятели, например, в 1953-1957 гг. ее доцентом был будущий митрополит Рижский Леонид (Поляков). Всего же к 1958 г. в корпорацию входили 7 профессоров, 9 доцентов и 9 преподавателей.

В связи со значительным увеличением учащихся существовавший и ранее недостаток помещений Духовных школ резко обострился. Кроме того, была расширена и располагавшаяся при Академии епархиальная производственная мастерская: в мае 1956 г. в ней было открыто производство ладана, в июне 1956 г. – производство кадильного угля, 28 ноября 1958 г. начато изготовление иконок на фарфоре, а 21 января 1958 г. открыто пошивочное производство церковных облачений. Руководство Духовных школ всегда откликалось на епархиальные нужды, и в частности в 1957 г. пожертвовало общине возрождаемого Свято-Троицкого собора Александро-Невской Лавры два комплекта полного обихода богослужебных книг, шесть Евангелий, 200 полотенец и праздничные иконы.

В ноябре 1958 г. ректор Академии и семинарии прот. Михаил Сперанский направил очередное письмо гражданским и церковным властям с ходатайством о предоставлении Духовным школам левого крыла их здания, по-прежнему занимаемого общежитием рабочих Ленэнерго: «Духовно-учебные заведения, Ленинградские Православные Духовные Академия и Семинария в своей деятельности расширяются, коли­чество учащихся с каждым годом увеличивается. Особенно возрос Сек­тор заочного обучения, насчитывающий в текущем учебном году свыше 500 чел. Занимаемая Академией и Семинарией часть здания оказывает­ся недостаточной. Аудитории и спальни по своей площади не соответствуют списоч­ному составу классов и курсов. Нет свободного помещения для заня­тий специальными предметами: негде заниматься хоровым пением, нет помещения для уроков скрипки, фортепианного кружка, археологичес­кий кабинет не имеет отдельного помещения, необходимого для хра­нения ценных экспонатов. Читальный зал может вместить только не­большую часть учащихся. Академическая библиотека, насчитывавшая в настоящее время свыше 180 тыс. томов книг, не обеспечена доста­точными помещениями; библиотечные книги размещены частично в кори­дорах, а книгохранилища перегружены до отказа. Перед Академией встает вопрос о прекращении приобретения необходимых книг. Воспитанники не имеют отдельных помещений, где могли бы проводить послеучебные часы и остаются в классах. Нет помещения для комнаты отдыха, где можно было бы иметь культурный отдых после напряженных занятий. Спальни переполнены, ночью вынуждены открывать двери в коридор. В академической столовой также недо­статочно мест. Недостаточны и хозяйственные помещения: бельевая, материальные кладовые и др.»

Однако ходатайство снова закончилось неудачей. На запрос председателя Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпова от 4 декабря 1958 г. Ленинградский уполномоченный И.В. Чернов 17 декабря ответил: «Ленгорсовет депутатов трудящихся и Смольнинский райисполком, на территории которого расположены духовные учебные заведения, не могут удовлетворить просьбу руководства академии потому, что отсутствует помещение, куда можно было бы разместить рабочих «Ленэнерго». А главное то, что ректор и инспектор стремятся расширить контингент учащихся, что, конечно, нельзя считать оправданным. По-прежнему настаиваю на ликвидации заочного сектора, и тогда вопрос о дополнительной площади отпадет».[iii]

Как раз осенью 1958 г. начались так называемые «хрущевские» гонения на Церковь, и поэтому отказ властей был закономерным. Более того, с этого времени начали наноситься сильнейшие удары по семинариям и Академиям. Государство стремилось сократить число учащихся Духовных школ. Юношей, подавших прошения о приеме на учебу, вызывали к себе местные упол­номоченные, партийные и комсомольские деятели, работники КГБ и военкомата и различными способами, вплоть до отбирания паспортов, удерживали их от поступления. Кроме того, давили и на приходских священников, дававших рекомендации абитуриентам. Посту­пающих часто брали на срочные военные сборы на период сдачи вступи­тельных экзаменов, иногда отказывали в прописке уже принятым. С 1959 г. отсрочку от призыва в армию перестали давать даже учащимся выпускных курсов, в семинарии стали принимать только отбывших воинскую службу. Время подачи заявлений абитуриентами было ограничено 1 августа. За ме­сяц, остающийся до вступительных экзаменов, списки их пересылались в Совет по делам Русской православной церкви, а оттуда заинтересованным уполномоченным на места для обработки юношей.

В начале 1960-х гг. эти акции переросли в настоящую охоту за каждым же­лающим поступить в семинарию или Академию. В ре­зультате принятых мер число учащихся стало уменьшаться. Так была подготовлена почва для ликвидации духовных учебных заве­дений, что вело к прекращению «воспроизводства» кадров духовенства. Краткосрочные пастырские курсы, частично выполнявшие эту задачу в 1944-1950-х гг., также были окончательно запрещены. 17 июля 1959 г. под нажи­мом властей Учебный комитет Патриархии принял решение о постепенном свертывании единственного в стране заочного сектора Ленин­градских Духовных школ. Архиереям не рекомендовалось делать взносы на содержание конкретных Академий и семинарий. Вскоре одно за другим закрылись пять из восьми средних духовных учебных заведений.

Резко ухудшилось и положение Ленинградских Духовных школ. Если в 1958 г. на первые курсы дневного отделения Академии и семинарии было принято 60 учащихся, то в 1961 г. из-за противодействия уполномоченного в два раза меньше – 30 человек. Общее же число учащихся снизилось к 1962 г. более чем вдвое – до 357 (164 на дневном отделении и 193 на заочном). Постоянно чинились препятствия к поступлению лиц с высшим образованием, и в итоге за 1958-67 гг. их было принято только три человека. Особенно тяжело ощущалось фактическое запрещение выпускникам получать места на приходах. 2 декабря 1959 г. в ходе задуманной партийными органами идеологической акции порвал с Церковью и стал антирелигиозным агитатором профессор Ленинградской Духовной Академии А.А. Осипов, еще в июне 1955 г. лишенный священного сана за второй брак. Эта операция была согласована с органами госбезопасности. Через полторы недели после официального отречения в отдел пропаганды ЦК КПСС поступили два аналитических обзора Осипова «Об общем положении Православия в СССР» и «Об антирелигиозной работе», написанных им по заданию КГБ.[iv]

Постепенно были закрыты все производственные мастерские епархии. В конце 1958 г. пришлось ликвидировать производ­ство ладана и кадильного угля, а 4 ноября – из-за отказа завода им. Ломоносова снабжать сырьем – закрыть знаменитый цех фарфоровых иконок, изготовивший в 1957 г. подарки для участников Всемирного фестива­ля молодежи и студентов. С 1 декабря 1958 г. перестала существовать и мастерская по пошиву церковных облачений. 1 мая 1963 г. из-за прекращения поставки алюминия пришлось закрыть мастерскую по производству нательных крестиков, а 1 октября отказаться от выпечки потребительских просфор, ограничившись служебными. В ноябре 1963 г. Управление торговли вообще перестало выдавать муку для церковных нужд.

Еще в ноябре-декабре 1958 г. произошла массовая чистка библиотек приходов и Духовных школ, многие книги были изъяты, иностранная литература поставлена на цензорский контроль. Для ограничения поступления новых изданий выпустили «Инструкцию о порядке пропуска в СССР религиозной литературы и предметов религиозного культа». В плане атеистической работы в Ленинградской области на 1961 г. было записано: «Запретить использование как приходской церкви при семинарии и академии». В этом году прихожанам действительно запретили посещать храм Духовных школ с целью изолировать их от народа, а верующих отрешить от влияния духовного рассадника. Летом 1961 г. в здании Академии пришлось разместить изгнанное из своих прежних помещений Епархиальное Управление, на первом этаже в правом крыле в небольшой квартире были также размещены покои митрополита и устроена Крестовая церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы.

В 1962 г. встал вопрос уже о самом существовании Академии и семинарии. В органы власти стали поступать предложения об их полной ликвидации. Одним из таких примеров является письмо члена коммунистической партии с 1918 г. А.Е. Петрова Хрущеву от 27 августа 1962 г.: «Дорогой Никита Сергеевич! Прошу найти немного времени и прочитать то, о чем я часто ду­мал и думаю и что хотел бы видеть в действительности… Есть в Ленинграде в Смольнинском районе Александро-Невская лавра — бывшая цитадель церковного мракобесия. В этой лавре все время спокойно проживал ленинградский митрополит, занимая 1609 кв.м. жилой площади, которого с большим трудом в этом году переселили в двухкомнатную квартиру. К великому сожалению, в Александро-Невской лавре до сих пор большой дом (№ 17 по Обводному каналу) занят богословской ака­демией и духовной семинарией, где готовятся многочисленные – около 360 чел. – кадры средней и высшей квалификации для право­славной церкви… 23 января 1962 г. по этому вопросу беседовал я с первым секретарем Смольнинского районного комитета КПСС тов. Ананьевым… и посоветовал ему начать потихоньку сбор протоколов собраний трудящихся по организациям с требованием закрыть в Ленинграде богословскую академию и духовную семинарию. Нет сомнения, что трудовой народ города Ленина согласится за­крыть эти ненужные учебные заведения, и будет просить наше Пра­вительство прекратить здесь подготовку кадров мракобесов. Если же в связи с международными условиями закрыть их совсем нельзя, то следовало бы предложить «отцам православной церкви» переместить их куда-либо в глухой район — хотя бы за полярный круг, где из-за природных условий «продукция» этой кузницы есте­ственно сократится.[v]

Газета «Смена» целый номер посвятила «гнезду контрреволюции» в городе трех революций. В Академию перестали пускать посетителей, казалось, что круп­нейший центр духовного образования обречен. Но Академия не сдавалась и в декабре 1962 г. даже ходатайствовала о возобновлении приема в заочный сектор. Помог Духовным школам выстоять назна­ченный в 1963 г. главой Ленинградской епархии митрополит Никодим (Ротов). Как председатель Отдела внешних церковных сношений он энергично стал включать Академию в международную деятельность, зачастили иностранные делегации, профессора стали больше ездить на различные богословские конгрессы.

Зная о ярко выраженных симпатиях Хрущева к развивающимся афри­канским странам, митрополит пригласил на учебу семь африканцев из Уганды и Кении. Правда, и их пытались любыми способами заставить покинуть Академию. К осени 1964 г. четверо африканцев перешли учиться в университет и, по заданию советских властей, пытались переманить туда трех не последовавших за ними соотечественников. Так, в заявлении преподавателя русского языка Академии О.П. Носовой митрополиту Никодиму от 17 октября 1964 г. говорилось: «Уговаривают каждого в отдельности из ос­тавшихся перейти в Университет, предлагают деньги (соблазняя их большой стипендией), звонят, поджидают их на улице, запугивают и даже угрожают. Так они заявили Нянзи, что если он будет продол­жать учиться в Духовной Академии, то в дальнейшем ему будет закрыт доступ в любую советскую высшую школу. От имени Ига Джастина написали в Москву, в Министерство высшего образова­ния и в ЦК ВЛКСМ, письмо с просьбой о его переводе на подгото­вительный факультет. Не исключена возможность, что подобное письмо они напишут от имени Нянзи и Касози. Ни на один день они не оставляют в покое студентов-африканцев Духовной Академии». Вскоре Владыка добился, чтобы преследование трех африканцев прекратилось, а в дальнейшем на учебу в Академию были приглашены новые, в связи с чем в 1965 г. был образован особый факультет африканской христианской молодежи, деканом которого в 1965-1966 гг. был прот. Михаил Мудьюгин – бывший доцент Ленинградского горного института.[vi] Хотя Духовные школы выстояли, их положение заметно ухудшилось. К лету 1965 г. число учащихся в Ленинградских Академии и семинарии по сравнению с 1958 г. сократилось в пять раз – до 150 человек. Подобная ситуация была типичной. В результате в Церкви с каждым годом все острее стала ощущаться нехватка священно­служителей. Умирали последние представители дореволюционного духо­венства. Архиереи вынуждены были рукополагать лиц не только без духов­ного образования, но часто просто малограмотных. Не сумев до конца ликвидировать Духовные школы, государство пошло по пути жесточай­шего контроля над ними. Уходила из жизни старая профессура, новым же преподавателям ставились всяческие препятствия. Запрещалось издавать пособия, преподавать общеобразовательные дисциплины (психологию, логику, историю философии, историю литературы), необходимые для усвоения богословия. Власти опасались всесторонне подготовленных священнослужителей. Именно с конца 1950-х гг. начала осуществляться целе­направленная кадровая политика по качественному изменению состава духовенства.

После окончания открытых гонений, с середины 1960-х гг. число учащихся Ленинградских Духовных школ вновь постепенно начало расти. В 1967 г. оно составило 203: в Духовной Академии 65 человек на дневном отделении и 27 на заочном, а в семинарии соответственно 70 и 41. Это встревожило ленинградского уполномоченного Г.С. Жаринова, и 28 марта 1967 г. он направил в Совет по делам религий докладную записку, в которой описал состояние Духовных школ и предложил ряд мер по ограничению их деятельности. По официальным данным к этому времени с 1946 г. в Академию было принято 444 человека (окончили 257), в семинарию – 659 (311); Из числа учащихся и преподавателей получили ученые степени доктора богословия 2 человека, магистра богословия – 12 и кандидата богословия – 255 человек. За последние 10 лет (в 1957-1967 гг.) было подано заявлений в семинарию 552 (зачислено 282), в Академию – 340 (255). Значительную часть из поступивших составляли молодые церковнослужители, поэтому уполномоченный предлагал заняться уменьшением числа работающих в храмах лиц молодого возраста. С сожалением Жаринов констатировал тот факт, что хотя за минувшие 10 лет из Духовных школ Ленинграда было призвано в армию 35 человек, 30 из них после окончания службы продолжили учебу.

Основные предложения уполномоченного сводились к следующему: «1. Необходимо, чтобы от поступающих в семинарию требовалась рекомендация приходского священника, заверенная правящим епископом. Желательно, чтобы эта рекомендация рассматривалась Учебным комитетом Патриархии, администрацией духовной школы и самими рекомендующими, как своеобразное поручительст­во за абитуриента и как направление его на учебу. Это повы­сит ответственность рекомендующих лиц за рекомендуемых и, по-видимому, позволит Уполномоченному Совета заблаговременно знать о тех лицах, которых местный епископ намеревается рекомендовать на учебу в семинарию, а значит и влиять на окон­чательное решение этого вопроса…

2. Своевременная информация соответствующих Уполномо­ченных Совета о поступивших из их областей заявлений на уче­бу также позволит организовать лучшую проверку подавших заявления лиц. В этой связи важно, чтобы срок приема заявлений в духовные школы был строго ограничен и выдерживался бы адми­нистрацией духовных школ…

3. Считаю, что приниматься в семинарию должны только лица, имеющие среднее образование, а с 7-8 летним образова­нием приниматься только в порядке исключения. Лица с образо­ванием ниже 7 классов не должны приниматься вовсе.

4. Необходимо также, чтобы в духовные школы не прини­мались лица с признаками психических заболеваний.

5. …Думаю, что было бы правильно, если бы Учебный комитет патриархии разработал и рекомендовал духовным школам единую программу по преподаванию Конституции, предусмотрев в ней разбор и изучение советского законодательства о культах, правильное освещение понятий о свободе совести, советской демократии, преимуществах Советского социалистического строя и т.д…

6. В целях развития у учащихся духовных школ политического и культурного кругозора целесообразно ввести регулярное (1-2 раза в месяц) чтение лекций по социально-экономическим международным и естественно-научным вопросам силами лекторов общества «Знание»; больше практиковать экскурсии в музеи, памятные места, организовывать просмотр кинокартин и театра­льных постановок… По-видимому, имеются все основания рекомендовать Учеб­ному комитету патриархии окончательно закрыть заочный сек­тор в Ленинграде, а остатки учащихся перевести в Московскую духовную академию».[vii]

Почти все предложения Г. Жаринова были осуществлены на практике, в частности, в 1968 г. окончательно ликвидирован заочный сектор (прием новых учащихся в котором был прекращен еще в 1963 г.) Однако это уже не могло помешать начинавшемуся развитию Духовных школ, большое внимание которому уделял митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим. Владыка лично выступал перед учащимися с различными лекциями, а в последние годы жизни читал курс по истории Русской Православной Церкви. Будучи правящим архиереем, митрополит практиковал литургическое творчество. Так, при нем в храме Духовных школ в праздник трех святителей: св. Иоанна Златоуста, св. Василия Великого и св. Григория Богослова – литургия совершалась на греческом языке и по греческому чину. По инициативе Владыки Никодима в этом храме стали служить литургию Апостола Иакова в день его памяти. Иногда в Крестовой церкви в покоях митрополита совершали литургию обучавшиеся в Академии священники и диаконы из Эфиопии. Почти все поступавшие в епархию по завещаниям или другими путями книги Владыка передавал в академическую библиотеку, туда же позднее поступило и его личное собрание.

Со временем Духовные школы возглавили молодые энергичные воспитанники митрополита Никодима. 13 октября 1966 г. прот. Михаила Сперанского на посту ректора сменил о. Михаил Мудьюгин, вскоре принявший монашеский постриг с именем Михаил, и 6 ноября 1966 г. рукоположенный во епископа Тихвинского. 30 июля 1968 г. Владыка Михаил был переведен на Астраханскую кафедру, и с 9 августа обязанности ректора стал исполнять бывший инспектор Духовных школ архим. Герман (Тимофеев). 28 ноября он был назначен ректором, а 6 декабря 1968 г. хиротонисан во епископа Тихвинского. Должность ректора Владыка Герман занимал до его назначения на Венскую кафедру 25 июня 1970 г., а на посту инспектора его сменил прот. Владимир Сорокин, ставший также членом Учебного Комитета при Свящ. Синоде. Духовником Ленинградской епархии и Академии 12 сентября 1966 г. митр. Никодим назначил чтимого верующими, неоднократно подвергавшегося арестам и гонениям со стороны советских властей свящ. Владимира Каменского (скончался 28 июля 1969 г.). 25 июня 1970 г. ректором Духовных школ был назначен бывший фронтовик прот. Михаил Соловьев. 16 июля он принял монашеский постриг с именем Мелитон, а 26 июля 1970 г. был хиротонисан во епископа Тихвинского. Пост ректора Владыка Мелитон занимал до 26 декабря 1974 г. Позднее, в 1980 г. он был возведен в сан архиепископа.

Хотя заочный сектор был закрыт, число учащихся дневного отделения в 1969 г. выросло до 180, а в 1972 г. до 208 (79 в Академии и 129 в семинарии). Из них 30 учились на переименованном из африканского в иностранный факультете. Теперь на нем обучались студенты из Японии, Финляндии, Венгрии, Чехословакии, Бельгии, Австрии, Индии, Эфиопии и ряда других стран. Возглавлял факультет Г.Х. Тельпис, в числе преподавателей были опытные высококвалифицированные наставники. Так, например, обучавшая иностранцев русскому языку О.П. Носова, работала переводчиком Отдела внешних церковных сношений и составила первый в стране лугандо-русский и русско-лугандский словарь. Об укреплении зарубежных связей Духовных школ свидетельствует тот факт, что на их годичном акте 9 июня 1971 г. присутствовала группа иностранных гостей Всероссийского Поместного Собора и Александрийский Патриарх Николай VI. В библиотеке Академии и семинарии к 1968 г. имелось около 200 тыс. томов, из них около половины на иностранных языках. С начала 1960-х гг. она получала новейшие западноевропейские и американские богословские энциклопедии, словари, более десятка теологических журналов. Почти всей этой литературой учащиеся могли свободно пользоваться.

Новые тенденции встревожили Совет по делам религий и 29 июля 1971 г. он принял постановление, согласно которому был усилен контроль над Ленинградскими Духовными школами. В докладной записке от 13 октября 1972 г. Ленинградский уполномоченный сообщил, что после выхода постановления он особое внимание уделял контролю за отбором поступающих в семинарию лиц, воспитанию гражданских чувств учащихся, «их политической лояльности, преодолению церковно-религиозной ограниченности и фанатизма», усилив при этом «индивидуальную работы с преподавательским составом». Однако Жаринов не смог скрыть неприятных для него фактов: постоянный рост заявлений о приеме в семинарию (в 1970 г. – 80, в 1971 г. – 121, в 1972 г. – 130), усиление «наплыва заявлений» от жителей Украины (в 1972 г. – 64), преобладание среди поступающих рабочих и детей рабочих (более 55%), увеличение среди учащихся доли лиц с высшим и средним специальным образованием, прием в семинарию перешедших в православие католиков. Среди принятых мер уполномоченный назвал назначение в 1971 г. по его рекомендации нового «надежного» преподавателя Конституции СССР, личное проведение трехчасовой беседы с выпускниками семинарии 7 июня 1972 г., предложение администрации Духовных школ устраивать политинформации, обсуждения советских книг, подготовку выставки достижений СССР в связи с предстоящим празднованием 50-летия образования Советского Союза.

Жаринов также предлагал установить контроль за зачислением иностранных учащихся и не использовать «грубые нарушения законности», например, арест на 15 суток для «разубеждения в религиозных заблуждениях» и принуждение к подаче заявления об уходе из Ленинградской семинарии находившегося летом 1972 г. на каникулах в Стрыйском районе Львовской области учащегося Павла Кочкодана. Подобные «силовые» методы воздействия в тот период уже применялись относительно редко, однако давление на абитуриентов продолжалось еще долго. Так, 29 июня 1972 г. Жаринову поступило принятое им к сведению письмо от Ивано-Франковского уполномоченного: «Нами установлено, что ряд религиозных фанатиков подготовляются для поступления в духовные семинарии. Подготовка их ведется таким образом, чтобы личности этих кандидатов не были известны общественности. В целях недопущения к учебе такой категории лиц, просим по мере поступления заявлений о приеме в духовные семинарии жителей нашей области, незамедлительно информировать нас для принятия соответствующих мер». Сам Жаринов 25 декабря 1972 г. написал донос Молдавскому уполномоченному о получении некоторыми молдаванами-учащимися Ленинградских Духовных школ религиозной литературы из Румынской Патриархии, предлагая пресекать подобные «неправомерные акции».[viii]

Несмотря на противодействие советских властей в 1970-е гг. в жизни Ленинградских Духовных школ произошли заметные перемены к лучшему. Прежде всего, была в достаточной степени решена проблема препо­давательских кадров, в корпорацию влилось новое поколение из числа выпускников Академии: к 1978 г. в ней состояло только два профессора, получивших богословское образование в прежних школах,– прот. Михаил Сперанский и Н.Д. Успен­ский. Кроме того, заметно возрос ее уровень. На представительных богословских встречах члены академической корпорации стали довольно частыми гостями, снискав заслуженный авторитет. Духовные школы обрели международную известность, в них стали обучаться студенты и из таких стран, где православное богословское образова­ние находилось на достаточно современном уровне (например, из Гре­ции, Югославии, Болгарии, США). Увеличился контингент учащихся, причем при заметном повышении их образовательного и интеллектуального уровня. Были организованы и плодотворно заработали новые кафедры, для успешного взаимодействия которых создана координационная группа. Тогда же были намечены основные принципы специализации и сделано перераспределение предметов для более концентрированного их изучения, введены в практику семинары. Именно в 1970-е гг. были сделаны первые шаги в области библеистики после 1917 г. Созданная в 1969 г. в Ленинградской Академии Библеистическая группа опубликовала в 1975 г. в «Богословских трудах» результаты деятельности существовавшей в Петрограде в 1915-1929 гг. Библейской комиссии, обратилась к трудам профессора Петербургской Духовной Академии И.Е. Евсеева и занялись подготовкой критического издания славянской Библии.

На VIII Генеральной Ассамблее Всемирного братства православной молодежи Синдесмос, проходившей 18-25 июля 1971 г. в Бостоне, Ленинградские Духовные школы стали полноправными членами организации. Это произошло при непосредственном участии Владыки Никодима и – тогда еще иеромонаха, а ныне митрополита Кирилла (Гундяева), который участвовал в работе Ассамблеи. Вот как описал историю установления отношений с Синдесмосом сам митр. Кирилл: «Вспоминаю 1971 г., когда я, молодой иеромонах, был приглашен митрополитом Никодимом в его кабинет, и тот долго молчал, прежде чем начать разговор. Затем он достал два конверта и сказал, что в них находятся письма к президенту Синдесмоса Альберту Лахаму… В одном письме говорилось о том, что Русская Православная Церковь принимает решение вступить в Синдесмос, в другом — что такое решение откладывается. И он сказал мне: «Ты обязан будешь принять решение, какое письмо отдать президенту, принимая во внимание очень сложную политическую ситуацию в нашей стране и трудную ситуацию в Церкви»… Как Церковь, так и духовная жизнь народа находились под жестким контролем правительства, и большей частью власти не желали появления православного молодежного движения, чтобы не допустить активности ни Церкви, ни — молодежи. Этого не хотели власти, но горячо желала Церковь, и мы были обязаны найти верное решение, …чтобы вдохновить такое церковное движение. Но нужно было сделать так, чтобы не вызвать погром или нестроения в Церкви и не спровоцировать ужесточение церковной политики властей. Митр. Никодим прекрасно понимал, что Синдесмос — международная организация с обширными молодежными контактами — мог бы стать средством к тому, чтобы оживить и вдохновить православное молодежное движение и в стране, и в Церкви, мог бы обогатить нас опытом молодежной работы, навыки которой были давно утеряны… В ходе Ассамблеи я достаточно ясно осознал, что необходимо передать президенту письмо, в котором говорилось, что русские духовные школы вступают в Синдесмос». На этой Ассамблее иеромонах Кирилл был избран членом исполнительного комитета Синдесмоса.[ix]

9 октября 1976 г. состоялся торжественный акт по случаю 30-летия Ленинградской Духовной Академии, на котором выступил митр. Никодим. Обозревая ее исторический путь, Владыка остановился на задачах, стоящих перед современной бого­словской наукой. Митрополит отметил, в частности, принципи­альную значимость всестороннего изучения Священного Писания, по­скольку только на его основе может развиваться подлинное богослов­ское творчество. В свою очередь, последнее будет плодотворным, если впитает в себя опыт патристической традиции. Верность же этой тра­диции во многом состоит в актуальности богословской мысли, в ее стремлении дать адекватный ответ на запросы своего времени и явить подлинное свидетельство веры Христовой перед лицом духовных поисков человечества.[x] Это выступление митрополита стало его духовным завещанием Академии.

i — Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6991, оп. 2, д. 258, л. 52, 46-74; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 5, оп. 16, д. 704, л. 2-3.

ii Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир: К 70-летию со дня рождения // Христианское чтение. 1999. № 18. С. 20-21.

iii — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб), ф. 9324, оп. 2, д. 60, л. 147-151.

iv — РГАСПИ, ф. 5, оп. 33, д. 126, л. 85-89, 255-266.

v — ЦГА СПб, ф. 9324, оп. 2, д. 76, л. 47, д. 84, л. 126, д. 88, л. 55.

vi — Там же, д. 93, л. 126, ф. 2017, оп. 1, д.15, л. 92.

vii — Там же, д. 7, л. 21-31.

viii — Там же, д. 33, л. 41-50, д. 34, л. 24, 131-132.

ix — Юревич Д. Синдесмос и Санкт-Петербургские духовные школы // Христианское чтение. 1999. № 18. С. 33-35.

x — Архиеп. Выборгский Кирилл (Гундяев). Богословское образование в Петербурге-Ленинграде: Традиция и поиск // Богословские труды. Юбилейный сборник, посвященный 175-летию ЛДА. М., 1986. С. 24-25.

Доклад, прочитанный на юбилейной конференции «Духовное образование: история, перспективы, инновации», проходившей в Московской духовной академии 11-13 октября 2010 г.