Доклад доктора исторических наук, преподавателя СПбПДА Михаила Витальевича Шкаровского на конференции «Навстречу 300-летию Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры», г. Петербург, 21-25 мая 2012 года.
Одна из четырех главных обителей Русской Православной Церкви – Александро-Невская Лавра прославилась в XX веке целым сонмом новомучеников, из которых в настоящее время прославлено – 12, больше чем во многих крупных епархиях. Это, прежде всего, настоятели Лавры – митрополиты Владимир (Богоявленский, +1918), Вениамин (Казанский, +1922), Серафим (Чичагов, +1937) и наместники обители – архиепископ Прокопий (Титов, +1937), епископ Виктор (Островидов, +1934) и епископ Григорий (Лебедев, + 1937). Все они были расстреляны безбожниками, кроме скончавшегося в ссылке Владыки Виктора. В августе 1922 г. вместе с митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским) чекисты расстреляли на Ржевском полигоне юрисконсульта Лавры мученика Иоанна Кочурова. В 1937 г. на Бутовском полигоне под Москвой оказался расстрелян и бывший насельник Александро-Невской Лавры архидиакон Серафим (Вавилов), прославленный как местночтимый святой Московской епархии. Лаврским святым можно считать и одного их первомучеников Русской Церкви протоиерея Петра Скипетрова, смертельно раненого красногвардейцами 17 января 1918 г. при попытке захвата Александро-Невской Лавры и вскоре скончавшегося в больнице. Следует упомянуть и трех, прославленных в лике святых членов Александро-Невского братства: архимандрита Льва (Егорова), Киру Оболенскую и Екатерину Арскую (все они были расстреляны в 1937 г.).
В последние годы в Санкт-Петербурге существует заметный интерес к изучению деятельности этого, существовавшего в северной столице в 1918-1932 гг., братства. Без преувеличения можно констатировать, что Александро-Невское братство было уникальным явлением не только в истории Санкт-Петербургской епархии, но и Русской Православной Церкви первых послереволюционных десятилетий в целом. Находясь под «дамокловым мечом» репрессий в течение всех лет своего существования, оно проявляло удивительную активность и разнообразие видов работы. История братства свидетельствует о том, что оно было одной из самых оптимальных организационных форм внешней деятельности верующих в условиях безбожных гонений и известном смысле представляло собой стержень жизни епархии, на протяжении четырнадцати лет играя заметную роль во всех важнейших событиях этой жизни, в частности, активно борясь с обновленческим расколом и противодействуя иосифлянскому разделению. Подобные братства возникали в соответствии с решением Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг., в Петроградской епархии процессом их создания активно руководил священномученик митрополит Вениамин (Казанский).
Александро-Невское братство было образовано в январе 1918 г. при Лавре из мирян, как мужчин, так и женщин, под руководством монахов, и в первое время одной из его главных функций являлась защита обители от посягательств безбожников. Затем – в 1919-1921 гг. – ему принадлежала центральная роль в создании и деятельности союза православных братств Петроградской епархии. Именно на него ориентировались все другие подобные объединения верующих. В эти же и последующие годы Александро-Невское братство неустанно стремилось привлечь в церковную среду представителей различных слоев интеллигенции, сблизить их с ученым монашеством, в чем и добилось заметных успехов. Братчики и братчицы имели постоянную тесную связь с возникшими после революции новыми формами духовного образования – Богословским институтом, разнообразными курсами и т.д., но особенно крепкой эта связь была с заменившим осенью 1918 г. закрытую Духовную семинарию Богословско-пастырским училищем, где члены братства составляли значительную часть учащихся и преподавателей, в число которых входил и один из главных основателей и руководителей братства священномученик архимандрит Лев (в миру Леонид Михайлович Егоров).
Следует отметить также, что Александро-Невское братство в определенном смысле представляло собой звено в ряду полулегальных религиозно-философских кружков и обществ, существовавших в 1920-е годы в северной столице. Оно имело в своем составе особый православный религиозно-философский кружок. Важным направлением деятельности братства являлось создание полулегальных монашеских общин в миру, а также монашеские постриги молодых людей (в том числе тайные) с целью сохранения института монашества в условиях массового закрытия существовавших ранее обителей. Первые две общины сестер были созданы осенью 1922 г., затем в конце 1920-х – начале 1930-х гг. возникли еще несколько небольших общин. Особенно активно в эти времена проводились тайные постриги, которые в основном совершал о. Лев. Братские отцы всегда считали одной из основных своих задач подготовку молодых образованных священнослужителей, что в условиях ограничения, а затем и полной ликвидации духовного образования позволило бы сохранить кадры духовенства, способного в будущем осуществить возрождение Церкви. Деятельность братства очень помогала сплочению верующих всех возрастов и сословий перед лицом яростных антицерковных гонений. Это было удивительно дружное сообщество людей, трудившихся ради Христа и во имя любви к ближним, где само слово «брат» понималось в его истинно евангельском смысле.
Именно с Александро-Невским братством была связана большая часть пастырского служения архимандрита Льва. Он и его брат – будущий митрополит Гурий (в миру Вячеслав Михайлович) родились в Боровичском уезде Новгородской губернии в семье владельца артели ломовых извозчиков, соответственно 26 февраля 1889 г. и 1 июля 1891 г. Братья рано осиротели, и их взяли на воспитание проживавший в Петербурге бездетный дядя Я.С. Селюхин. Со временем Леонид закончил историко-филологический факультет Петербургского университета, затем в 1915 г. поступил в Духовную Академию и проучился там 3 курса. Одновременно, будучи студентом, преподавал словесность в средних ученых заведениях столицы. В 1915 г. Леонид был пострижен в монахи Александро-Невской Лавры с именем Лев, возведён в сан иеродиакона и иеромонаха (в этом же году принял монашеский постриг с именем Гурий его брат Вячеслав).
Уже в 1916 г. братья Егоровы (как скоро стали называть в народе отцов Гурия и Льва) развили вместе с иеромонахом Иннокентием (Тихоновым) очень интенсивную миссионерскую деятельность среди бедного населения Петрограда. Продолжая ее после Октябрьской революции, иеромонах Лев вместе с отцами Гурием и Иннокентием создал 8 марта 1918 г. при Александро-Невской Лавре молодежный кружок. Теперь миссионерская деятельность трёх молодых монахов приняла несколько другие, чем до революции, формы. Они не «ходили в народ», зато народ шёл к ним. В частности, в состав кружка вошли многие ученицы Епархиального женского училища. Митрополит Иоанн (Вендланд) писал об этом периоде 1918 г. так: «По городу разнеслась слава о «братьях Егоровых». Однажды отец Гурий представился митрополиту Антонию Храповицкому, которого раньше не знал. Когда он назвал свою фамилию, митрополит воскликнул: «А, братья Егоровы, как вас не знать, вся Россия знает братьев Егоровых!» В те годы отец Гурий познакомился со Святейшим Патриархом Тихоном: несколько раз он ездил к Патриарху в Москву по поручениям Петроградского митрополита Вениамина. Был такой единственный случай, когда Патриарх Тихон [в мае-июне 1918 г.] приехал в Петроград. Митрополит Вениамин представил ему отцов Иннокентия, Гурия и Льва. Патриарх сказал: «Ну, кто же их не знает, Иннокентия, Гурия и Льва. Их надо выдвигать».
В январе 1919 г. Владыка Вениамин предоставил членам кружка находившуюся при его покоях Крестовую Успенскую церковь. А 1 февраля при этом храме и было окончательно образовано существовавшее с 1918 г. Александро-Невское братство. Окормление его членов являлось важнейшей частью пастырской деятельности о. Льва. Он служил в лаврской Крестовой церкви, являвшейся центром братской жизни. Позднее о. Лев на допросе 27 июня 1922 г. указал, что основными целями братства являлись: 1. «чисто церковное возрождение церковного богослужебного устава», 2. «борьба с торгашеством в церкви» (отсутствие продажи свечей и просфор, бесплатное совершение треб), 3. «реформа церковного пения» – отказ от светского исполнения партиями и «пение по обиходу», чтобы «народ легко мог петь с нами». Члены братства бескорыстно исполняли все обязанности по обслуживанию своего храма – пономарей, певцов, выносящих свечи, чтецов и т.д.
В начале 1920 г. в составе братства был создан занимавшийся богословскими проблемами кружок св. Иоанна Златоуста, заседания которого проходили по средам. Этот кружок входил в занимавшееся богословскими проблемами «Содружество под покровительством святого Василия Великого», председателем которого был старший из братьев Егоровых Николай (профессор математики), а духовным руководителем о. Лев. К февралю 1921 г. состоялось несколько заседаний содружества. Просветительская деятельность братства состояла не только в устройстве лекций, диспутов и т.п., но и главным образом в церковной работе с детьми. И возглавлял ее иеромонах Лев. Братчики делали все возможное, чтобы после запрещения изучения Закона Божия в школах, в народе не угас огонь веры. По благословению митрополита Вениамина для детей и подростков были заведены специальные кресты, хоругви, иконы и облачения. Дети участвовали в богослужениях и крестных ходах. Лаврские иноки и миряне из братства вели 69 детских кружков, в которых изучался Закон Божий. Эти занятия проходили в основном по воскресеньям в помещениях при Крестовой митрополичьей церкви. Много внимания уделялось катехизации детей – их учили церковному пению, церковно-славянскому языку, проводили для них говение и отдельную литургию, на которой дети пели, читали и помогали священнику.
Активно откликнулось братство на охвативший страну после окончания гражданской войны голод. 11 марта 1922 г. наместник Лавры архимандрит Николай (Ярушевич) обратился к митрополиту Вениамину с рапортом: «Сыновне испрашиваю благословение Вашего Высокопреосвященства на открытие при Лавре питательного пункта для голодающих на средства богомольцев Св. Духовской и Крестовой церквей и при участии представителей тех и других. Добровольные пожертвования на это дело уже начались. Во главе этого дела, в качестве заведующего пунктом мог бы встать, если угодно будет благословить Вашему Высокопреосвященству, иеромонах Лев». Уже на следующий день – 12 марта Владыка написал на рапорте резолюцию: «Господь да благословит добрым успехом святое начинание» и назначил заведующим питательным пунктом о. Льва. Забота об арестованных и осужденных выражалась в материальной помощи им и духовной поддержке, которая осуществлялась как при личных свиданиях с заключенными в тюрьме, так и опосредованно. На допросе 27 июня 1922 г. о. Лев сообщил, что в помощи тем заключенным, которых они знали, члены братства старались никогда не отказывать.
В первые послереволюционные годы в Петрограде кроме Александро-Невского возникло еще несколько православных братств. 5 мая 1920 г. в Лавре, после молебна и приветствия митрополита Вениамина, в помещении при Крестовой церкви открылась первая общебратская конференция, на которой было принято совместное решение об объединении в союз всех существующих городских братств «на почве религиозно-просветительной и благотворительной деятельности». Во время заседаний работали пять секций, и одну из них – по работе с детьми – возглавлял о. Лев, который таким образом фактически был признан руководителем этого направления церковной деятельности в Петрограде. На конференции был принят примерный общебратский устав, написанный отцами Иннокентием, Гурием и Львом, а также выбран совет общебратского союза, куда на правах несменяемых членов обязательно входили духовные руководители братств, трое из которых – иеромонахи Иннокентий, Гурий и Лев – практически вершили все дела в самом совете, призванном «служить объединяющим центром всех братств» и «разрешать всевозможные вопросы братской практики».
В совете общебратского союза о. Лев состоял вплоть до его ликвидации весной 1922 г., при этом молодой иеромонах активно занимался работой не только с детьми и молодежью, но и миссионерской преподавательской деятельностью. С осени 1918 по июль 1922 г. он читал лекции по русской литературе в Богословско-пастырском училище. В апреле–июле 1921 г. о. Лев был членом организационного бюро 2-й общебратской конференции Петроградской епархии, исполняя обязанности организатора детской секции. Кроме того, ему поручили составлять новую братскую молитву. Активно участвовал о. Лев и в работе конференции, состоявшейся в начале августа 1921 г. А с 18 августа 1921 г. до лета 1922 г. он состоял в образованном при Феодоровском соборе мужском монашеском кружке Петроградской епархии, имевшем своей целью «выяснение вопросов монашеской жизни и распространение идей монашества, особенно среди учащихся». К 1 апреля 1922 г. на собраниях кружка было прочитано 13 докладов, главным образом, по истории монашества, часть которых произнес о. Лев.
Кипучая пастырская деятельность молодого иеромонаха была прервана в июне 1922 г. в связи с началом кампании изъятия церковных ценностей и организованного высшими органами коммунистической партии и ГПУ так называемого обновленческого раскола. После ареста Патриарха Тихона и вынужденного отказа его 12 мая 1922 г. от руководства Православной Церковью обновленцы более года доминировали в церковной жизни страны. Во многих районах, в том числе в Петрограде, они первоначально встретили решительное сопротивление. 28 мая митрополит Вениамин (Казанский) в своём послании к пастве отлучил петроградских обновленцев от Церкви. Именно это стало основной причиной его ареста. С 10 июня по 5 июля 1922 г. в городе проходил судебный процесс над 86 священнослужителями и мирянами. Их обвиняли в организации сопротивления изъятию церковных ценностей. Надуманность процесса была очевидна, однако власти хотели любым путём, не считаясь с законностью, подавить всякое возможное сопротивление.
Поэтому репрессии обрушились и на многих руководителей и активистов петроградских братств, прежде всего наиболее близкого митрополиту Александро-Невского. И через несколько часов после ареста Владыки – ранним утром 1 июня, агенты ГПУ схватили епископа Иннокентия, о. Гурия, три братчицы, наместника Лавры епископа Николая (Ярушевича), а 16 июня и о. Льва. Проведенные допросы и обыски более 40 арестованных по делу православных братств мало что дали следственным органам. Отца Льва допрашивали дважды – 27 июня и 17 августа. Как и большинство других обвиняемых он не видел ничего предосудительного и запретного в протекавшей совершенно открыто и по сути легально деятельности братств и поэтому многое рассказал о ней, но отверг какие-либо обвинения в контрреволюции.
Доказать противодействие членов братств изъятию из храмов ценностей не удалось. Практически все арестованные говорили на допросе о своей полной непричастности к сопротивлению этой акции. Следствие не привело к желаемым для властей результатам – арестованных не рискнули вывести на суд. В результате 14 сентября 1922 г. Петроградское губернское отделение ГПУ на закрытом заседании постановило выслать 7 обвиняемых из Петроградской губернии на 2 года «как политически неблагонадёжных», в том числе о. Гурия, еп. Иннокентия – в Архангельскую губ., а о. Льва – в Оренбургскую губ. В отношении других 26 человек дело было прекращено.
О. Лев отбывал почти двухлетнюю ссылку сначала в Оренбургской губернии, а затем в Западном Казахстане. Во время его отсутствия в Петрограде, несмотря на репрессии, деятельность Александро-Невского братства не прекращалась, а в 1925 г. вновь начала оживляться. Один за другим из ссылки возвратились все три основателя братства. Первым – ещё в конце 1924 г. был освобождён и приехал в Ленинград о. Лев. Но он первоначально устроиться в штат какого-либо храма не смог и до осени 1926 г. служил периодически, в качестве приписного священника для совершения ранних обеден. Занимался о. Лев в то время также переплётным делом.
На 1926-1928 гг. пришелся новый, относительно благоприятный период существования братства. Конечно, его жизнь и деятельность официально оставалась нелегальной, но в то же время прямо не преследовалась. Несмотря на арест и ссылку епископа Иннокентия, Александро-Невское братство по-прежнему возглавляли три находившихся между собой в тесном духовном общении и единстве руководителя – отцы Гурий и Лев (Егоровы) и о. Варлаам (Сацердотский). В октябре 1926 г. отца Льва назначили настоятелем одного из крупнейших соборов Ленинграда — храма Феодоровской иконы Божией Матери в память 300-летия царствования Дома Романовых. Постепенно туда перешла большая часть членов братства и в 1930 г. два братских хора. О. Лев также был возведен в сан архимандрита и с марта 1926 г. стал исполнять обязанности благочинного, преподавателя русской литературы и члена педагогического совета Богословско-пастырского училища.
Весной 1927 г. архимандрит был арестован во второй раз. В это время в училище обучалось около 70 человек, и его популярность стала вызывать раздражение у властей. В конце апреля заведующий районным церковным столом написал городскому руководству заявления о необходимости закрыть Высшие Богословские курсы и Богословско-пастырское училище, так как они «готовят врагов советской власти». Ликвидировать эти учебные заведения в то время власти не решились, но поручили ГПУ сфабриковать «дело Богословско-пастырского училища». Аресты по нему проходили в основном в мае-июне 1927 г. и серьезно затронули Александро-Невское братство. 27 мая агенты ГПУ арестовали архимандритов Гурия и Льва, за решеткой также оказались архиеп. Гавриил (Воеводин), еп. Григорий (Лебедев), несколько преподавателей и учащихся. Но в конце концов, «дело Богословско-пастырского училища» развалилось. 19 ноября 1927 г. всех арестованных освободили под подписку о невыезде, а через год – 10 ноября 1928 г. дело вообще было прекращено «за недостаточностью компрометирующего материала» и взятые подписки аннулированы. Но все учебные заведения Московской Патриархии к этому времени в Ленинграде (как и по всей стране) уже были закрыты.
Из хранящейся в следственном деле секретной переписки ОГПУ видно, что арестованные по «делу Богословско-пастырского училища» были освобождены с расчетом на то, чтобы они включились в набиравшее силу иосифлянское движение. Советскому руководству были выгодны любые новые расколы и разделения в Русской Православной Церкви, ослаблявшие ее единство. Поэтому на первых порах власти не препятствовали возникновению оппозиционного им церковного движения, получившего свое название по имени руководителя – митрополита Ленинградского Иосифа (Петровых). Иосифляне не признавали опубликованную в июле 1927 г. декларацию Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского) о лояльности советской власти и отказывались поминать в храмах и эту власть и самого митр. Сергия. Некоторые из освобожденных в ноябре 1927 г. стали активными участниками иосифлянского движения. Но все руководители Александро-Невского братства единодушно остались верны митр. Сергию. По их влиянием и практически все члены братства за редчайшим исключением не поддержали иосифлян. Эта позиция братских отцов оказала влияние на ситуацию в епархии в целом. Они даже переписывались с руководителями иосифлян, стараясь убедить их в неправильности занятой позиции.
С рубежа 1928-1929 гг. ситуация, в которой служил о. Лев, существенно изменилась, быстро стала нарастать волна массовых гонений и репрессий против всех течений Русской Православной Церкви. Начали закрываться и церкви при ленинградских подворьях ликвидированных монастырей, хотя официально они уже давно считались приходскими. Так, в апреле 1930 г. была закрыта церковь подворья Творожковского монастыря, что стало тяжелым ударом для Александро-Невского братства. Из нее архим. Варлаам (Сацердотский) и архиеп. Гавриил (Воеводин) перешли служить в Феодоровский собор. Туда же перешли и оба ранее бывших при Творожковском подворье братских хора. Регентом хора правого клироса был назначен иеромонах Серафим (Суторихин), окормлять его певчих стал настоятель собора о. Лев. Хором же левого клироса регентовала Вера Киселева, а духовным отцом певчих был архим. Варлаам.
На допросе 28 февраля 1932 г. о. Варлаам так охарактеризовал последние годы существования братства: «После ареста Гурия Егорова и последующей его высылки руководство остатками «братства» легло на меня. Общее количество братчиц и братьев к тому времени, т.е. к 1929 г. составляло не более 50 человек … Деятельность «братства» в этот период заключалась в устройстве хоровых спевок и организации хора в Федоровском соборе. Кроме того, осуществлялась помощь высланному духовенству путем сбора денег, вещей и отправки посылок… О всей деятельности «братства» было известно Льву Егорову, который является настоятелем собора, и без его благословения в храме ничего не могло совершаться. Однако, установки мои и Гурия Егорова в методах воспитания верующих отличаются от установок Льва тем, что наш с Гурием метод монашеский, Лев же Егоров, не возражая принципиально против монашества, находит возможным его существование не уходя от современной светской жизни, то есть не меняя светского облика. С 1929 г. по настоящее время деятельность нашего «братства» в основном ни в чем не изменилась».
Братчица А.С. Борисова на допросе подтвердила существовавшую разницу в методах руководства архимандритов Льва и Варлаама. По ее словам, о. Лев призывал членов братства к широкой общественной деятельности, «направленной на внедрение христианства», поэтому предлагал повышать уровень светского образования и «учил сочетать культурную жизнь с верностью христианству»: «Этим объясняется то, что члены братства – дети о. Льва, в большинстве или люди интеллигентные, или учащаяся молодежь». А о. Варлаам, по свидетельству Борисовой, учил внутреннему благочестию (т.е. не призывал к мирской и миссионерской работе) и благотворительной деятельности.
Таким образом, разница в подходах отцов Льва и Варлаама заключалась, прежде всего, в том, что первый из них считал необходимым в изменившихся к худшему внешних условиях готовить образованных молодых людей к принятию тайного монашеского пострига, с тем, чтобы они, живя в светской среде, и, работая в гражданских учреждениях, боролись за Церковь и несли слово Божие в массы. Второй же руководитель братства полагал, что по-прежнему необходимо создавать полулегальные общины сестер и братьев с уставом внутренней жизни, близким к монастырскому и постепенным отдалением членов общин от советской действительности и светской среды вообще.
В 1930-1932 гг. архим. Лев уже окормлял большую часть братчиц (при приеме он вручал им белые платки). В это время у него было более 50 духовных детей. Архимандрит считал необходимым проявлять определенную осторожность и осмотрительность, понимая, что ОГПУ может в любой момент выйти на братство и разгромить его. Именно поэтому он активно способствовал развитию института тайного монашества. Это отмечали позднее в своих показаниях многие арестованные священнослужители. Так, архиеп. Гавриил (Воеводин) на допросе говорил: «Одним из способов укрепления церкви руководители считали тайное монашество, которое, по их мнению, должно было воспитать стойких, интеллигентных и решительных борцов за веру. Сообразно этому круг лиц, группирующихся вокруг Льва Егорова, состоит преимущественно из интеллигенции и учащейся молодежи».
Важная заслуга о. Льва состояла в том, что он неустанно стремился расширить ряды братства, привлекая в него образованную молодежь. Вступившие в братство молодые люди находились в постоянном тесном общении, поддерживая друг друга в различных ситуациях. «Новенькие» поручались «старшим» братчикам. Широко оказывалась материальная помощь учащейся молодежи. Руководство же богословским образованием молодых членов братства осуществляли архимандриты Лев (Егоров), Варлаам (Сацердотский) и другие братские отцы.
Несмотря на фактически нелегальное существование, под руководством о. Льва братство продолжало строжайше запрещенную советскими законами общественно-благотворительную деятельность (помощь бедным, заключенным, монастырям епархии, обучение детей Закону Божию). Ряды братчиков и в конце 1920-х – начале 1930-х гг. заметно пополнялись образованными и активными молодыми людьми, некоторые из которых (иеромонах Серафим Суторихин, иеродиаконы Афанасий Карасевич, Нектарий Панин и др.) приняли монашеский постриг. И почти всех из них постригал в Феодоровском соборе о. Лев. Следует отметить, что в это время архимандрит окормлял также несколько не входивших в братство женских монашеских общин, в частности шесть насельниц подворья Успенского Моквинского женского монастыря в пос. Вырица, которых он удержал от присоединения к иосифлянам.
Полная трагизма и жертвенного служения Всевышнему история братства завершилась в 1932 г. Его судьба была предопределена развернутой кампанией массовых арестов священнослужителей и, прежде всего, монашествующих. Общее количество арестованных в ночь с 17 на 18 февраля составляло около 500 человек, в том числе более 40 членов Александро-Невского братства. Все арестованные были разбиты на несколько отдельных следственных дел, в среднем по 50 человек в каждом. И лишь в отношении Александро-Невского братства органы ОГПУ сделали исключение, сфабриковав огромное дело почти на 100 человек. Оно подразделялось на две части, каждая из которых имела свое обвинительное заключение. Первое было составлено на 41 человека, арестованного в Ленинграде, а второе – на 51 человека из «филиалов» братства на периферии.
Следствие проводилось в ускоренном порядке. «Контрреволюционная деятельность» членов братства представлялась следователям очевидной без необходимости добывать какие-либо серьезные доказательства. Поэтому допросы арестованных чаще всего проводились один-два раза. Отец Лев допрашивался дважды – 29 февраля и 2 марта. На вопрос о политических убеждениях он ответил: «Стараюсь не мешать строительству социализма. Не сочувствую антирелигиозной политике советской власти». Архимандрит вообще отрицал существование братства, говоря, что оно распалось в 1922 г. Отрицал он и сбор средств в Феодоровском соборе для помощи ссыльным, а также все другие обвинения. Лишь после предъявления ему на втором допросе фотографии хора правого клироса собора он сообщил некоторые имена изображенных на ней, заявив, что остальных духовных детей назвать отказывается.
Все следствие длилось лишь около месяца, и 15 марта 1932 г. было утверждено обвинительное заключение на первую группу арестованных в области монашествующих, а 19 марта – на основных активистов братства в количестве 41 человека. Суть обвинения сводилась к стремлению представить братство в виде мифической контрреволюционной организации, которая якобы со времени своего создания в 1918 г. непрерывно вела активную борьбу с советской властью. Открытого суда не было. 22 марта 1932 г. Коллегия ОГПУ вынесла подсудимым приговор – от лишения права проживания в Ленинграде и Ленинградской области на 3 года до 10 лет лагерей. К максимальному сроку наказания был приговорен и отец Лев.
Его дальнейшая подлинная судьба оставалась неизвестной до недавнего времени. Органы госбезопасности сообщили родственниками ложную информацию о смерти о. Льва 25 января 1942 г. в лагере пос. Осинники Кемеровской области от несчастного случая на шахте. Эти сведения попали во все опубликованные в 1990-е гг. биографические справки. Однако на самом деле все было иначе. 18 апреля 1932 г. архим. Лев поступил в отделение Черная речка Сибирского лагеря (Сиблага), расположенное в Кемеровской области, а в конце марта 1936 г. его перевели из изолятора в Ахпунское отделение Сиблага (на станцию Ахпун Таштагольского района Кемеровской обл.). Здесь он по-прежнему трудился в шахте, иногда по 14 часов в сутки возил вагонетки с породой, имея согласно медицинской справке того времени «миокардит и грыжу белой линии живота». 3 января 1937 г. условия лагерного заключения вновь ухудшились – архимандрита поместили в 6-ю колонну Ахпунского отделения, где содержались почти исключительно осужденные за «политические преступления», и в бараках даже было снято радио. Здесь отец Лев сблизился с приговоренным к пяти годам лагерей немецким мастером – чулочником Матиасом Грабовским.
С лета 1937 г. в советских лагерях, как и по всей стране, была развернута массовая кампания арестов. Не пережил страшное время «большого террора» и о. Лев. Началась лихорадочная фабрикация следственных дел, и лагерное начальство посчитало, что заключенные Егоров и Грабовский вполне могут сойти за членов «контрреволюционной фашистской группы». 2 сентября 1937 г. они были помещены в арестное помещение.
В тот же день состоялся допрос. Несмотря на то, что применение пыток в то время было повсеместной практикой, и о. Лев им наверняка подвергался, он категорически отверг обвинение в контрреволюционной агитации среди заключенных и виновным себя не признал. При этом архимандрит не скрывал своих взглядов, мужественно заявив следователю: «Я по своим убеждениям являюсь глубоко религиозным человеком, посвятившим всю свою жизнь служению богу, и целью моей жизни является ведение религиозной пропаганды в массах, поэтому я вел, веду и всегда буду вести религиозную пропаганду среди окружающих меня людей». На предложение же следователя назвать фамилии лиц, ведущих контрреволюционную подрывную работу в лагере, о. Лев ответил, что не может этого сделать: «…мне не известно кто этим занимается, но даже если бы я что-нибудь знал о лицах, ведущих к/р-подрывную работу в лагере, то все равно об этом ничего не сказал бы, так как по моим убеждениям мне чуждо всякое доносительство».
Следствие было коротким. Уже 7 ноября следователь составил обвинительное заключение, в котором говорилось, что архим. Лев «систематически, совместно с з/к Грабовским проводил среди заключенных активную к/р агитацию пораженческого характера». 13 сентября о. Льва приговорили к высшей мере наказания. Священномученик был расстрелян 20 сентября 1937 г. Сведения о месте казни и захоронения в архивно-следственном деле отсутствуют. Так погиб один из самых замечательных пастырей Петербургской епархии, воспитавший несколько десятков глубоко верующих молодых людей, сохранивших преданность Церкви в пору самых жестоких гонений. Память о подвижнической деятельности архимандрита Льва долгое время жила в городе святого Петра и после гибели пастыря.
8 мая 2003 г. священномученик Лев и еще два члена Александро-Невского братства – Екатерина Арская и Кира Оболенская – были причислены к лику святых Русской Православной Церковью. Обе они входили в братство с начала 1920-х гг., причем Екатерина Ивановна Арская была членом приходского совета Феодоровского собора и ближайшей помощницей о. Льва. Впервые ее арестовали 18 февраля 1932 г. по делу братства и приговорили к 3 годам концлагеря. После освобождения Е. Арская поселилась в г. Боровичи (ныне Новгородская обл.), так как проживание в Ленинграде было для нее запрещено. К этому времени в Боровичах уже жила княжна Кира Ивановна Оболенская, арестованная и осужденная на пять лет лагерей еще в 1930 г. Боровичи тогда были местом ссылки духовенства и церковных активистов-мирян Ленинграда. Все эти лица, в том числе Арская и Оболенская, вместе с духовенством Боровичей были арестованы осенью 1937 г. (всего около 60 человек) и объявлены состоящими в контрреволюционной организации. Арестованные подвергались многочасовым допросам и пыткам, которые смогли выдержать только две женщины – Екатерина Арская и Кира Оболенская. Они до конца отрицали свою вину и отказывались давать ложные показания. 17 декабря 1937 г. обе святые (вместе с еще 50 осужденными по Боровичскому делу) были расстреляны.
Все руководители братства (архиеп. Иннокентий Тихонов, архим. Лев Егоров, архим. Варлаам Сацердотский, иеромон. Вениамин Эссен, иеромон. Сергий Ляпунов) кроме будущего митрополита Гурия (Егорова) погибли в 1936-1938 гг., почти полностью было уничтожено и первое поколение молодых монахов, принявших постриг до 1932 г., за исключением архим. Серафима (Суторихина). Но в основном уцелели те братчики, которые на момент разгрома еще являлись подростками. Именно из этого слоя вышли четыре будущих видных архиерея: митрополиты Иоанн (Вендланд) и Леонид (Поляков), архиепископы Никон (Фомичев) и Михей (Хархаров) – скончавшийся в 2005 г., а также другие священнослужители. Ни одна другая церковно-общественная организация в России не дала в XX веке столько православных архиереев. Семена, посеянные братскими отцами, дали свои благодатные всходы. Если бы не массовые репрессии 1930-х гг., таких «всходов» было бы гораздо больше.
Даже после разгрома 1932 г. братство не исчезло полностью. При поселившемся после освобождения в 1933 г. в Средней Азии архимандрите Гурии (Егорове) возникла община его духовных детей – бывших братчиков и братчиц, насчитывавшая около 20 человек. Большинство из них позднее приняло монашеский постриг.
Избежавшие репрессий и оставшиеся в Ленинграде члены братства уже не собирались вместе и не занимались организованной благотворительностью, хотя в индивидуальном порядке продолжали помогать арестованным за веру, а также обучать детей Закону Божию. Они поддерживали друг друга морально и материально, старались хранить верность братским правилам и берегли память о своих погибших в лагерях духовных отцах. Последней из активных членов Александро-Невского братства скончалась 9 ноября 1993 г. в Петербурге Лидия Александровна Мейер – дочь известного философа, возглавлявшего в 1920-е гг. тайное религиозно-философское общество «Воскресенье».
Сейчас память о новомучениках Александро-Невской Лавры активно возрождается. В помещениях церкви иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Шпалерной ул. в 2004 г. был устроен Музей новомучеников Санкт-Петербургской епархии, часть экспозиции которого посвящена св. Екатерине Арской, дочери ктитора этого храма А.П. Уртьева. День памяти этой новомученицы (17 декабря) стал особым праздником Скорбященской церкви и совершается с торжественностью храмовых дней.
При Александро-Невской Лавре воссоздано Александро-Невское братство, которое получило имя священномученика архимандрита Льва (Егорова). В стенах обители создается и музейная экспозиция, посвященная новомученикам Лавры. В главном храме обители – Свято-Троицком соборе, в специальной части храма, помещены иконы всех прославленных в лике святых новомучеников Лавры. Эти иконы находятся и в церкви, устроенной в начале 2000-х гг. в бывшей келье последнего духовника Александро-Невской Лавры перед ее закрытием преподобного Серафима Вырицкого – исповедника, не раз подвергавшегося гонениям и угрозам ареста.
Кроме того, несколько лет назад начался процесс создания Епархиального музея о петербургских новомучениках ХХ века (в том числе лаврских). Комиссия по канонизации новомучеников и подвижников благочестия Санкт-Петербургской епархии была создана в 2001 г., вскоре после проведения в августе 2000 г. Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, прославившего более 800 новомучеников. К 2009 г. было канонизировано около 80 священнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии, погибших в результате антицерковных гонений советского периода.
