Первые контакты
История русско-корейских связей восходит к эпохе Киевской Руси. В 1236 г. киевский престол занял Ярослав II Всеволодович (1195-1246); ранее он княжил в Новгороде, затем во Владимире. Ярослав II был устроителем русских земель после нашествия татаро-монгольских войск; он первый из русских князей ездил в ханскую резиденцию. Известный европейский путешественник Плано Карпини, посетивший в ХIII веке Монгольское государство, отмечал, что в ставке великого хана он видел много послов, в том числе русских и корейских: здесь был «знатный муж Ярослав, великий князь Руссии, а также сын царя и царицы грузинской, и много великих султанов, а также князь солангов (корейцев – а. А.)»[1]. В дальнейшем русско-корейские контакты были редкими и косвенными.[2] В начале XVIII века эти контакты стали более частыми, и это имело место в Пекине. В 1807 г. сопровождавший Русскую Духовную миссию в Пекин помощник пристава М. Попов доносил директору Кяхтинской таможни П. Д. Ванифатьеву: «Приметны в Пекине в числе съезжающихся к новолетию корейцы. Они привозят на продажу разные лекарства, шелковые материи и писчую бумагу»[3]. В Пекине русские купцы задерживались на долгие месяцы и здесь они нередко являлись свидетелями приезда в китайскую столицу корейских послов и купцов. Корейских посланцев обычно поселяли в Пекине в помещении российского посольского двора, если ко времени их приезда там не оказывалось русских торговых караванов. Поэтому китайцы называли этот двор корейской факторией, когда в нем поселялись корейцы, и русской факторией. когда его занимали русские. А в 1808 г. в Пекине русская и корейская миссии обменялись подарками.[4] Первыми русскими, ступившими на землю Кореи, были моряки фрегата «Паллада», обследовавшие в 1854 г. прибрежные воды Корейского полуострова. Среди них был писатель И. А. Гончаров, изложивший затем свои впечатления об этой стране в известной книге «Фрегат «Паллада»». «Корейцы бывают в Пекине, — писал Гончаров, — наши отец Аввакум и Гошкевич видали их там и даже, кажется, по просьбе их, что-то выписывали для них из России»[5]. В этих строках русский писатель упомянул о корабельном священнике – им был архимандрит Аввакум (Честной), ранее пребывавший в Пекине в составе XI-й Русской Духовной миссии (1830-1840 гг.). Другой член экипажа «Паллады» – И. А. Гошкевич, переводчик МИДа, также долго жил в Пекине и хорошо знал китайский язык. Впоследствии он стал первым русским консулом в Хакодате (Япония).Корея. Начало христианизации
Христианство появилось в Корее сравнительно поздно – в конце XVIII в. Как известно, в IV–VI вв. в Корею проник буддизм северного направления (махаяна), ставший к Х в. государственной идеологией. В эпоху позднего средневековья усилилось влияние конфуцианства, которое, в свою очередь, было объявлено государственной религией в XIV в. «Будда, Конфуций, шаман, обожание (обожествление – прим. автора) гор – все это смешалось и составило религию простого человека в Корее,[6] – писал в начале ХХ-го столетия русский писатель и публицист Н. Г. Гарин-Михайловский, совершивший путешествие в Корею в 1898 г. Русский исследователь вел долгие беседы с местными жителями и даже кратко изложил систему их религиозных воззрений.[7] Есть сведения, что католические миссионеры побывали в Корее еще в XVII в.[8] В том же столетии два голландских корабля потерпели кораблекрушение у корейских берегов. Один из спасшихся моряков, Хенрик Хамель, после долгих лет пребывания в Корее, бежал в Японию, оттуда он перебрался на Запад и первым из европейцев описал эту загадочную страну. До XIX-го в. это было единственным свидетельством о Корее, известным Европе.[9] Достоверно известно о том, что христианство проникло в Корею в 1784 г. Молодой кореец Сенг, много слышавший о христианской религии, проповедовавшейся в Китае европейскими миссионерами, решил познакомиться с ними. Вскоре случай помог юноше. Его отец был назначен одним из членов посольства, отправлявшегося в Китай, и ему было разрешено присоединиться к свите посольства. По прибытии в Пекин Сенг имел несколько встреч с католическими миссионерами, которые не только подробно ознакомили его с христианской религией, но и крестили его, назвав Петром, в надежде, что он будет первым камнем («петрос» – греч. – камень) в здании новосозидаемой корейской Церкви. По возвращении из Пекина Петр Сенг познакомил своих друзей с христианским вероучением. Вскоре вокруг него начали группироваться последователи христианства, которые и выступили в качестве первых проповедников Христова учения среди своих соотечественников. Появление новой религии не могло остаться незамеченным корейским обществом, ревниво охранявшим от каких-либо изменений религию и обычаи, унаследованные от предков. Христианство с самого начала своего появления в Корее встретило множество противников и, главным образом, в правительственных кругах, стремившихся остановить распространение нового учения. Не прошло и года со времени возникновения первых проблесков христианства в Корее, как один из правительственных чиновников написал послание против христиан, в котором убеждал их отказаться от нового учения. По распоряжению правительства это послание было напечатано и широко опубликовано. Насколько известно, это был первый официальный акт, в котором упоминалось о существовании христианства в Корее.[10] Но, несмотря на такие строгие меры, направленные против христиан-корейцев, их число с каждым годом увеличивалось. В 1789 г. христиане-корейцы решили создать у себя церковную иерархию и с этой целью обратились к католическому епископу, жившему в Пекине, с просьбой прислать им священников, присутствие которых в Корее было необходимо для жизни христианских общин. Но только через два года католический епископ в Китае смог отправить к христианам-корейцам молодого китайского священника Якова Цию. После долгих странствий и разных затруднений на корейской границе Цию лишь в начале 1795 г. удалось добраться до Сеула. Появление первого христианского священника в Корее было встречено христианами с радостью, но оно же послужило причиной новых гонений на корейских христиан. Главное обвинение, возводившееся на них, заключалось в том, что они якобы формируют тайное общество, разрушающее своим учением все основы государства, не признающее ни религии, ни обычаев предков. Особенно тяжелым для корейских христиан был 1801 г. В это время в большинстве христианских семейств оставались в живых только престарелые женщины и дети, но и те подвергались различным гонениям. Миссионеры были вынуждены скрываться. Церковные службы совершались ночью, вполголоса, в бедной обстановке, причем нередко грубая скамейка с самодельным деревянным крестом над ней служила престолом, а убогая хижина – храмом. С 1802 г. корейские христиане пользовались относительным спокойствием и, за исключением единичных случаев казней (в 1804–1805 гг.), массового преследования против них уже не осуществлялось. Число верующих опять стало постепенно возрастать, и за короткое время в Корее вновь образовались христианские общины. В 1831 г. корейская церковная иерархия получила свое окончательное устройство. В этом году папа римский Григорий XVI учредил в Сеуле корейское апостольское викариатство, назначив первым корейским викарием епископа Брюгера, проповедовавшего в то время в Сиаме (Таиланд). Папой были посланы в Корею католические миссионеры. Но первому корейскому епископу не удалось проникнуть в Сеул. После трехлетних странствований, ожидания и различных лишений епископ Брюгер скончался в 1834 г. в Маньчжурии, на границе с Кореей, почти накануне своего вступления в эту страну. На его место был назначен епископ Имбер, прибывший в Корею лишь в 1837 г.[11] С 1840-х годов гонения на корейских христиан возобновились с новой силой и особенно были жестокими в конце 1860-х годов. В 1866 г. была совершена казнь епископа Девелуи и многих миссионеров. Что касается простых христиан, то их больше не судили, как прежде, а по одному только доносу бросали в тюрьмы, где многие умирали от болезней и голодной смерти. С этого времени и вплоть до 1870 г. мученической смерти было предано свыше 12 тысяч корейцев-христиан. Немало также их погибло за это время от голода и лишений.[12] В 1875 году Япония втянула Корею в серию вооруженных конфликтов. А в 1876 г. вынудила ее подписать договор, по которому признавала Корею независимым, т. е. свободным от китайской опеки государством. Это дало Японии доступ в корейские порты и право прохода через ее территориальные воды. Японское вмешательство положило конец изоляции Кореи: в последующие годы была заключена целая серия договоров с западными державами (в 1882 г. с США, в 1883 г. с Великобританией, в 1884 г. с Россией, в 1886 г. с Францией). С этого времени иностранные миссионеры получили право проповедовать свою веру, что говорило о признании в Корее свободы вероисповедания. На полуострове появились протестанты, которые не только приобщали корейцев к своей вере, но и строили школы и больницы. Они привнесли достижения западной науки и цивилизации во многие области корейской жизни, начиная от гигиены и сельского хозяйства и заканчивая электрификацией. В Корее начался процесс модернизации, поощряемый королем Коджоном, пришедшим на смену регенту Тэвонгуну.[13] Для корейских христиан наступило более спокойное время. Правители постепенно прониклись веротерпимостью ко всем существовавшим в стране религиям. К концу Х1Х-го века уже насчитывалось более 30 тысяч корейцев-католиков; в Сеуле было воздвигнуто два больших собора. Католические миссионеры устраивали здесь школы, семинарии, больницы.[14] Своеобразной реакцией на христианское влияние Запада стало новое религиозное учение, зародившееся в Корее в начале 1860-х гг. Оно получило название «тон-хак» («восточное учение»); его создателем был кореец Чхве Чжеу (Чху Чже У, 1824-1864). «Восточное учение» стремилось эклектически сочетать издавна существовавший в Корее культ поклонения небу, различные мистические пророчества с основными элементами трех восточных религий: конфуцианства, буддизма и даосизма. Как показывает само название, движение тон-хак противопоставлялось христианству («западному учению») и, казалось, отрицало его, но в действительности испытало на себе его влияние.[15] Распространение христианства в Корее происходило на фоне увеличивавшегося влияния учения тон-хак; буддизм, конфуцианство и даосизм также сохраняли свое влияние в стране. Это привлекло внимание российских востоковедов; один из них – П. И. Ждан-Пушкин в 1875 г. опубликовал исследование под названием «Корея. Очерк истории учреждений, языка, нравов, обычаев и распространения христианства»[16]. В этом сочинении русский автор уделил внимание истории буддизма и конфуцианства в Корее (глава 11. Религия, культ предков. Жрецы. Народные суеверия).[17] Особое внимание П. И. Ждан-Пушкин обратил на распространение в Корее христианства (глава 16), которое насаждалось там католическими миссионерами.[18] Говоря о католическом влиянии в Корее, автор отмечал, что оно не очень глубокое и «вследствие всего этого мы, по крайней мере, полагаем, что корейцы пока не принадлежат в полном смысле слова к католицизму. Мы были бы вполне довольны, если бы наше замечание обратило на себя внимание русских миссионеров»[19], — таково было предложение отечественного исследователя, выдвинутое им за четверть века до появления первого русского православного храма в Сеуле. В 1880-е гг. в Корею проникли и протестантские проповедники различных конфессий, но на первых порах их успехи были незначительны с сравнении с успешной деятельностью католических миссионеров. В 1892 г. в России была издана книга, озаглавленная «Очерки Кореи» (Спб. 1892). Её автор – М. А. Поджио, сотрудник Азиатского департамента МИДа, пишет: «С 1882 г. протестантские миссионеры также начали обращать внимание на Корею, но до сего времени (конец 1880-х гг. – а. А.) деятельность их ограничилась только в отправлении в Корею нескольких тысяч экземпляров Нового Завета, переведенного на корейский язык миссионерами Мак-Интаер (Mc. Intyre) и И. Россом (John Ross), принадлежащим к Соединенной Пресвитерианской Шотландской Церкви и издавна проживающими в Манчжурии»[20]. Что касается миссии Англиканской Церкви, то с начала своей деятельности в Корее в 1890 году она имела две «станции»: в Сеуле и в Чемульпо. В каждом из этих городов была построена небольшая церковь. К концу 1896 г. в составе миссии было уже 16 проповедников.[21] Первым главой англиканской миссии в Корее был епископ Чарльз Джон Корф. В книге А. Гамильтона «Корея» (Спб. 1904, пер. с англ.) отмечалось: «Члены англиканской миссии в Корее в их повседневной практике высоко держат знамя миссионерского идеала, требующего от носителей его всяческих жертв, высокого героизма и твердости»[22]. Активную деятельность в Корее развернули и методисты, преуспевшие в катехизации местных жителей. Как отмечал в своей книге польский этнограф Вацлав Серошевский, в Сеуле «самыми многочисленными и лучшими из начальных миссионерских школ считаются школы методистов; в их воскресных школах в 1897 году обучалось до 900 учеников. Единственное в Корее высшее женское училище тоже основано методистами»[23]. В своих очерках о Корее Вацлав Серошевский пишет также о местных верованиях[24], о посещении буддийского монастыря Сок-оан-са[25], о похоронных обрядах.[26] В. Серошевский совершил путешествие в Корею и Японию в 1903-1904 гг. Ранее, за участие в польском освободительном движении он был приговорен к 7 годам каторги и в 1878 году сослан в Якутию. В 1905 году он выступил в печати за свободу Польши, был предан военному суду, но бежал за границу.[27] По некоторым оценкам к концу ХIХ-го в. в Корее насчитывалось около 40.000 католиков и до 6.000 протестантов.[28] В начале ХХ-го столетия наблюдается значительный рост числа католиков. Так, в русской печати отмечалось, что на 1904 год «в Корее число всех христиан равняется приблизительно 120 тысячам, причем почти все они католики, число протестантов не доходит и до тысячи (? – а. А. ), а число православных даже до двухсот».[29] Но со временем соотношение изменилось в пользу протестантов: к концу 1970-х гг. в (Южной) Корее христиане составляли около 20% от общего числа приверженцев различных религий, причем 16% из них это протестанты и лишь 4% — католики.[30](продолжение следует)
[1] Джованни дель-Плано Карпини. История монголов // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957, С. 34. [2] О дальнейших контактах см.: Пак Б. Д. Россия и Корея. М. 1979, С. 26-29. [3] Внешняя политика России в Х1Х и начале ХХ века. Документы российского МИДа. Серия 1, 1801-1815 гг. Т. 4. М. 1965, С. 338. [4] Пак Б. Д., указ. соч., С. 29, 31. [5] Гончаров И. А. Фрегат «Паллада». Очерки и путешествия. М. 1951, С. 586-587. [6] Н. Гарин. По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. М., Государственное издательство художественной литературы, 1958, с. 142. [7] Там же, с. 142–144. [8] Там же, с. 204–205. [9] Республика Корея. Изд-во «Ле Пти Фюте». Париж-Люксембург-Москва. 2000. С. 42. [10] С. А. Архангелов. Наши заграничные миссии. СПб., 1899, с. 109. [11] Там же, с. 110. [12] Там же, с. 111. [13] Республика Корея.., С. 43. [14] О Римско-Католической Церкви в Корее см.: Поджио М. А. Очерки Кореи. Спб. 1892, С. 284-322. [15] История Кореи. т. 1. М. 1960, С. 415. Подробнее о тон-хак см.: Описание Кореи. часть 2. Спб. 1900, С. 62-64; Глаголев С. Религия в Японии и Корее // Вера и разум, 1904, № 10, май, С. 399-400. [16] Ждан-Пушкин П. И. Корея… // Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах. т. 1, отд. Х. Спб. 1875-1876. [17] Там же, С. 117-131. [18] Там же, С. 180-188. [19] Там же, С. 188. [20] Поджио М. А. Очерки Кореи. Спб. 1892, С. 322. [21] Описание Кореи. т. 2.,Спб. 1900, С. 60-61. [22] Гамильтон А. Корея. Спб. 1904, С. 217-218. В Корее автор этой книги жил в буддийском монастыре, присутствовал при богослужениях (С. 240-244). [23] Серошевский Вацлав. Корея. Очерки. Собр. соч., т. 4. Спб., б/г. (побывал в Корее в 1903 г.) [24] Там же, С. 60-81. [25] Там же, С. 84-91. [26] Там же, С. 214-235. [27] В качестве курьеза – выдержка из Малой Советской Энциклопедии: «На дальнейшем творчестве Серошевского отрицательно отразился его поворот к польскому национализму. В последнее время (1920-е гг. – а. А.) Серошевский, ставши врагом большевизма, а затем фашистом, превратился из художника в плохого публициста». (МСЭ, т. 7. М. 1931, С. 830). Без комментариев… [28] Сувиров Н. И. Корея. Спб. 1904, С. 25. [29] Вера и разум, 1904, май, С. 399. [30] Брук С. И. Население мира. М. 1981, С. 472.
