Во время Божественной Литургии, когда хор поет «Достойно есть», священник читает молитву, в которой говорится: «Еще молим Тя, помяни, Господи, всякое епископство православных, право правящих слово Твоея истины, всякое пресвитерство, во Христе диаконство и всякий священнический чин».
Церковь Христова не является чем-то неопределенным, а конкретным телом, совокупностью людей, которые правильно верят в Христа и объединены Св. Тайнами. Церковь преодолевает этнические и филетические различия. Для нее не имеет значения, кто ты по национальности: грек, русский, болгарин, румын, грузин, турок, еврей. С той секунды, когда ты крестился во имя Святой Троицы, кем бы ты ни был, ты становишься членом святой, соборной, апостольской Церкви Христа. Все мы члены Церкви и братья во Христе. Но это, конечно, не означает, что мы презираем и отвергаем наше отечество. Каждый из нас любит свою страну, испытывает любовь к ней, но превыше всего проявляем свою любовь ко Христу, который исходит от единства веры, общения со Святым Духом и участия в Таинстве Евхаристии – причащения из одной Чаши. Трогательно, когда мы совершаем Св. Литургию и служим с русскими, болгарами, чернокожими, белокожими, желтокожими, европейцами, азиатами, со всеми людьми, потому что мы, православные христиане, объединены общей Чашей в Св. Евхаристии. Это объединяет нас и делает всех нас братьями. Мы молимся обо всех епископах Церкви. Главой Церкви является Христос, но епископ – это видимая связь с Церковью каждой Поместной Церкви. Епископы вместе с пресвитерами, диаконами и всем народом, то есть мирянами, формируют Тело Церкви.
Церковь молится о епископах. Почему? Потому что они должны правильно преподавать учение Христа и евангельскую истину. Их обязанностью является наставлять истине Церкви. Сейчас ты можешь спросить: «Если епископ этого не делает и не учит слову истины, что нам делать?»
Если епископ этого не делает, то Церковь и епископы должны изобличить епископа, отклоняющегося от истинной веры и соответствующими процедурами призвать его к евангельской истине, потому что все мы совершаем ошибки, и это вовсе не странно, если кто-то скажет: «Это неправильно». Все ли мы можем похвастаться тем, что все, что говорим, это правда? Может быть, некоторые вещи, о которых мы говорим, являются ошибкой, и это не странно, но естественно для человека. Пагубно то, когда тебе указывают на твою ошибку и говорят тебе, что то, о чем ты рассказываешь, является неверным, доказывают это авторитетом св. отцов, решениями Соборов и учением Церкви, а ты не желаешь признать свою ошибку. Это уже проблема. Церковь обязана защитить народ Божий, и что она делает? Епископы собираются и каноническим путем призывают отклонившегося епископа для того, чтобы он исправился, но если он не хочет вернуться к евангельской истине, тогда он даже может быть отлучен от Церкви. Патриархи стали еретиками и учили Божий народ ересям. После уговоров Церкви и их упрямства, несмотря на то, что они были патриархами, Церковь их низвергнула. Церковь указала им на их ошибку, заблуждение, ересь, но они сделали свой выбор.
Не правильно, чтобы мы, остальные, опережали Церковь и сами решали, говоря: «То, что кто-то сказал, является ошибкой, он еретик, он осужден!»
Но кто мы? Неужели, мы думаем, что мы все знаем, можем сами решать и других отлучать от лона Церкви? Церковь имеет установленные способы, и с помощью св. правил и учением св. апостолов это может сделать. Святой Дух руководит Церковью, и неправильно было бы спешить и самим делать заявления, раздавать решения и судебные приговоры, потому что обычно это заканчивается нашей собственной духовной катастрофой.
Давайте молиться за епископов. Почему необходимо молиться о них? Потому что наши епископы находятся на первой линии. Когда я нахожусь среди монахов, среди монашеских братств или на Святой Горе Афон, много раз духовные отцы просят меня рассказать им что-нибудь из своего опыта. Они говорят мне: «Ты столько лет жил на Афоне, ездил на Кипр, был игуменом, а затем епископом, там находился среди многих людей. Что ты думаешь о том, когда был тут, и сейчас, когда ты там находишься?»
И я всегда говорю им о том, что я проживаю и что вижу каждый день:
— Отцы, когда я был послушником на Афоне, пытался проявлять послушание моему старцу – я не был хорошим послушником, но по мере своих сил старался быть хорошим послушником. Тогда я узнал, как дьявол воюет с послушником, с монахом. Затем наступило время, когда по приказу старца – не просто по его благословению, а именно по его приказу, потому что он этого хотел – я оказался в Кипре и стал игуменом. То есть заботился о других монахах, стал их игуменом и наставником. Тогда я узнал, как дьявол воюет с игуменом. Тогда я впервые понял, каково положение игумена и увидел, какой он воинствующий, потому что дьявол воюет не только с послушником, но и со старцем. Приведу вам простой пример, который проживаете в ваших семьях. Сатана воюет с детьми, особенно он заставляет подростков быть дерзкими, оскорблять своих родителей, огрызаться и грубо с ними разговаривать. Это, несомненно, вредит душе ребенка, а не Богу. Но дети со своими нервами, легкомыслием, пубертатом это легко делают – все мы это делаем, открываем рот и «угощаем» наших родителей множеством горьких чаш. Но дьявол воюет и с родителями и заставляет их роптать на своего ребенка и злиться на него, говорить ему неприятные слова. Это тоже неправильно. Как ребенок должен уважать своих родителей, так и родители должны быть внимательными, не раздражаться на ребенка и, более того, не произносить грубые слова в его адрес. Конечно, ты скажешь мне, что родитель может сказать какие-то слова, не думая о том, что он сделал что-то плохое. Родитель не испытывает плохих чувств к своему ребенку, но даже если этого не чувствует, в своем гневе и напряженности лучше всего ему надо научиться говорить хорошие слова, молиться Богу и не говорить плохих слов. К тому же старец, когда, например, видит какого-то монаха, который не проявляет послушание, не подчиняется, не выполняет монастырскую работу, то дьявол начинает воевать со старцем и заставлять его говорить против этого монаха: «Смотри, что он сейчас делает! Сейчас время для молитвы, но вместо того, чтобы молиться, он сидит во дворе, разговаривает, смеется и не идет в свою келью, чтобы помолиться. Или должен быть в храме, а он без благословения делает что-то другое». Тут ты борешься с дьяволом, ты человек. Таким образом, узнаешь, как дьявол воюет с игуменом.
Когда я стал епископом, то увидел, как дьявол воюет с епископами, и понял, что он с ними ведет самую большую войну. Почему дьявол так сильно воюет с епископами? Потому что место епископа в Церкви похоже на место военноначальника во время войны. Я не знаком с военными чинами, но кто отдает самые большие приказы? Генерал? Если враг уничтожит генерала, то он может легко разбить армию неприятеля. Но пока генерал выполняет свою работу и командует солдатами – он может не быть первой линии, может находиться в канцелярии, но он выполняет основную работу, где необходимо, он все координирует.
Много раз я говорил монахам, что ничего из того, что мы сделали в нашем городе, не происходит совсем гладко. Мы начинаем строить часовню – и перед нами возникают тысячи проблем. Все против нас: мэрия, разные городские управления, областная власть, – все будут против нас. Чтобы построить церковь, нам надо будет бороться 10-15 лет, только чтобы получить разрешение на строительство храма. Надо отправить документы, чтобы обратно их вернули, и снова их отправить, чтобы обратно их вернули, заплатить за документы и полтора года не получать никакого ответа. Где находятся наши документы? В ящике стола у какого-то чиновника. Почему? Потому что он так хочет!
Я поведаю вам о строительстве одного храма, не буду рассказывать, о какой церкви идет речь, потому что люди еще живы, они 11 лет боролись за разрешение на его строительство. В противном случае, если необходимо построить кинотеатр, какую-нибудь глупость, то он будет построен за полтора года. Закладка каждого камня при строительстве храма сопровождается трудностями. Начинаем строить, и ломаются машины, ломаются инструменты, возникают тысячи проблем. Беспощадная война. Издаем один буклет – печатаем его десять раз и десять раз находим в нем ошибки. Очень немногие вещи с легкостью получались. Но в конце все получается, истина заключается в том, что получается, но наша душа выворачивается наизнанку. И даже когда делаем что-то самое простое в Церкви, то встречаемся с трудностями, как будто толкаешь стену миллиметр за миллиметром, но вопреки всему она перемещается. Правда заключается в том, что я это увидел в своем 15-летним опыте в качестве митрополита.
Разумеется, есть тысячи других вещей, с которыми мы сталкиваемся каждый день – от самых удивительных до чудовищных вещей. Одни говорят тебе: «Он сказал то и то! Сделал то и то! Он был здесь! Он был там! Он назвал меня так и так!»
Мы слышим десятки интерпретаций о наших делах и словах. И пока человек неопытен, он начинает расстраиваться. Затем постепенно привыкает. Но все это – огромная борьба. Поэтому мы должны молиться за наших епископов. Бывает, что епископ должен принять некоторые решения, которые не могут всех утешить, некоторые будут расстроены, опечалены, огорчены, и все за это будут обвинять епископа. Поэтому мы нуждаемся в Божьей помощи, нам необходимо, чтобы Бог помогал нам, помогал всем епископам Церкви.
Весь священнический, диаконский и монашеский чин, то есть наши священники и пресвитеры народа, пастыри народа. Епископ – это пастырь, но пастырями являются и все священники, которые служат на приходах и подвизаются каждый день.
Однажды я сказал какому-то политику:
— Вы так и не смогли оценить дело, которое исполняет Церковь. Ходите, чтобы получить бесплатные обеды и бутерброды, которые раздает Церковь. Вы думаете, только это является нашей работой? Сходи вечером на прогулку, зайди во все храмы, чтобы увидеть, сколько духовников всю ночь сидят в исповедальнях. Что они там делают? Вышивают? Играть в нарды? Сидят и слушают страдающих людей. Люди, у которых проблемы со своими детьми, в браке, на работе, со здоровьем, тысячи проблем, а священник находится с ними в течение нескольких часов. Сколько раз мы выходим из храма не в полночь, – если в полночь, то это еще хорошо, – в два, а то и в три часа ночи? Бесконечные часы, закрыты в исповедальне, и кого мы там слушаем? Людей. Кто нас этому обязывает нас? Евангелие. Никто нас этому не обязывает.
Все эти люди, которые приходят, – даже то, что мы их выслушиваем, что находится один человек, которого мы выслушиваем, разве это не является огромным социальным делом? Приходит человек и говорит Вам: «Спасибо Вам за то, что Вы меня выслушали!» И сидит час, два, три, четыре часа. Но и ты человек, хочешь встать на пять минут, хочешь выпить стакан воды, хочешь пойти в туалет, размяться в течение пяти минут, но ты говоришь:
«Не буду показывать, что я устал, не стану зевать, не стану показывать, что у меня ногу свело. Ничего из этого я Вам не покажу». Сидишь там и слушаешь, слушаешь в течение нескольких часов. Потому что, если ты скажешь другому человеку: «Знаешь, я устал! Приходи в другой раз!» Он ответит тебе: «Все!» И он уйдет! Неужели, ты поступишь так, как делают психологи. Смотришь на часы и скажешь: «Прошло 45 минут, дитя мое! С тебя 50 евро. Если хочешь, чтобы я уделил тебе еще 45 минут, то с тебя еще 50 евро. Все, что я могу сделать для тебя,– скидку, ты мне должен 30 евро!“У нас не поступают так, и уже только то, что кто-то слушает людей часами, является очень важным делом.
Чтобы сегодня тебя кто-то выслушал бескорыстно, с любовью, с пониманием, это нечто очень ценное, и люди снимают с себя свое бремя. Подумайте, сколько духовников есть в Церкви. Как я уже Вам говорил, совершите прогулку поздно вечером, чтобы увидеть зажженные лампадки в исповедальнях. Однажды я был в исповедальне, было полвторого, и ждало еще два или три человека, чтобы исповедаться. Мне позвонил другой исповедник, который хотел узнать мое мнение по одному вопросу. Он сказал мне:
— Надеюсь, что я тебя не разбудил!
Я ответил ему:
— Батюшка, я еще нахожусь в исповедальне и еще не уходил домой.
— И я тоже еще сижу в исповедальне, у нас здесь возникла одна проблема, хочу узнать твое мнение по этому вопросу.
А он был женатым священником. Я, в конце концов, монах, и никто меня дома не ждет. Я захожу в келью, закрываю за собой дверь, я один, но если бы я был женатым священником? Если меня ждут дети, моя жена? И если я вернусь домой в двенадцать часов ночи, в час ночи, в два часа ночи, и до этого буду сидеть и исповедовать людей?
А сколько раз священник находится исповедальне с опасными людьми? Потому что не все люди психически здоровы. Сколько раз случалось: зайдут они, закроют дверь на ключ и забирают ключ. Говорю себе: «Все! Мне конец!» Он входит внутрь, закрывает дверь, забирает ключ и говорит:
— Вырви все розетки!
— Почему, что случилось? Как сейчас мне наклоняться и искать все розетки?!
— Нет! Телевидение подслушивает нас из розеток!
Одиннадцать часов вечера, я еще в храме, а он говорит, что телевидение нас прослушивает из электрических розеток. Поэтому опасно находиться с кем-то в одной в комнате. Не знаешь, потом, когда он выйдет, что скажет? Я мог бы рассказать о десятках случаев святых и добродетельных духовников, которые были запятнаны, оклеветаны и т. д. Иногда газеты пишут обо мне, они часто пишут, что я промываю мозги молодежи и что хочу сделать из них монахов и монашек. Одна женщина пришла ко мне на исповедь и сказала:
— Батюшка, я люблю Христа и Церковь и интересуюсь монашеством. Я хочу, чтобы Вы дали мне совет!
Но «Бог любит вора, любит и хозяина дома». Было уже темно, и я еще не включил свет в исповедальне. Была зажжена только одна свеча. И увидел, что в ее сумке мигала лампочка! «А-а, – сказал я про себя, – она записывает меня на диктофон. Теперь слушай, что я тебе скажу!»
— Значит, ты хочешь стать монахиней?
— Да, батюшка! Я хочу стать монахиней! Хочу, узнать, что Вы об этом думаете!
— Дочь моя, ради Бога, молодая девушка собирается стать монахиней? Иди-ка ты найди себе какого-нибудь парня и выйди за него замуж! Создай семью, вступи в брак, и если у тебя никого нет, давай я тебе найду хорошего молодого человека, выдадим тебя замуж! Зачем ты хочешь стать монахиней?
Она смотрела на меня… Я сказал ей:
— Дочь моя, сначала выключи диктофон!
— Но…
— Вот, там мигает, красная лампочка.
Я указал рукой на ее дамскую сумочку. Оказалось, что она была журналисткой, которая пришла ко мне, чтобы услышать, как я поощряю ее стать монахиней и т. д. Кто знает, для чего она это сделала. Ну я поругал ее немного. Я сказал ей:
— Не хорошо то, что ты сделала!
— Но я не хотела ничего плохого сделать Вам. Просто я хотела проверить, правда ли то, что о Вас говорят.
Интересно, что она надеялась услышать? Я монах, епископ, клирик. Что она хочет, чтобы я говорил людям? Когда ты идешь в кондитерскую, что надеешься там купить? Велосипеды? Купишь сладости. Если ты приходишь к монаху, к священнику, что он скажет тебе? Если ты скажешь ему:
— Я хочу стать монахом.
— Неужели он скажет тебе, чтобы ты не становился иноком?
Поэтому все христиане должны молиться о епископах, о пресвитерах, о пастырях Церкви, они несут на себе огромное бремя.
Мы, клирики, куда бы мы ни пошли, становимся объектом противоречия. Есть люди, которые нас любят, есть люди, которые ненавидят нас, потому что мы клирики, потому что, когда они смотрят нас, мы думаем о Боге. Ну хорошо, мы выбрали монашеское одеяние, и это не препятствие, чтобы нас хулили и плевали в нашу сторону. Но священники, у которых есть жена и дети? Священник со своей женой делает покупки, она хочет куда-то пойти, отвести своих детей, куда все люди ходят – в Луна-парк, на прогулку, – а люди начинают осуждать, обсуждать, иронизировать, указывать пальцем и делать гримасы. Все это их крест. Есть многие другие вещи, с которыми борются священники и диаконы.
Поэтому необходимо молиться о пастырях Церкви, потому что мы являемся одной плотью. Когда они молятся о нас, обо всем мире на каждой Литургии и при каждой потребности людей. Кто-то приходит и говорит:
— Батюшка, пожалуйста, я очень прошу тебя, помолись о моем ребенке, он болен!
Я не просто должен пойти и прочитать несколько строк молитвы и все. Я должен быть сострадательным к этому человеку, у которого есть проблема.
Другой собрат-духовник должен совершить отпевание. Они говорят мне:
— Я не выдерживаю находиться на похоронах!
— Ты думаешь, что мы выдерживаем? Могу ли я каждую неделю совершать отпевания над умершими людьми? Но что я могу сделать? Сожму свое сердце и пойду. Разве я не человек, не влияет ли на меня все то, что я вижу и проживаю? Идешь совершить отпевание над умершим молодом человеком и видишь картину всей трагедии, проживаешь эту атмосферу. В конце концов задаешься вопросом, почему я должен проживать все это. Но это наша работа. Сострадаем своим братьям в их боли или радуемся их радости. Человек женился, а священник должен совершить таинство брака или таинство крещения. Хотим – не хотим, необходимо совершить таинство брака или таинство крещения, затем должен пойти домой к мирянину, чтобы совершить водосвятие или поговорить о какой-то проблеме…
Поэтому мы, священники, должны быть сострадательными и молиться за Божий народ, и за все, что происходит вокруг нас, и о мирянах, которые также являются членами Церкви. Миряне тоже должны молиться о клириках, о епископах, о диаконах, обо всем священническом и монашеском чине…
Монашеские чины также является избранной частью Церкви Христовой. Они могут быть вне мира, но вступают в дело Церкви, и их служение является очень ценным для спасения людей. Церковь не может быть воспринята без монашеских чинов. И в миссионерстве, и в исихастском образе жизни, и в каком-либо ином образе монашеской жизни, то есть в его внешней стороне. Поскольку внутренняя монашеская жизнь является одной и той же, независимо от того, находишься ты в монастыре или в пустыне, на миссионерском служении или в каком-нибудь другом месте, – суть монашеской жизни везде и всегда одна и та же.
Таким образом, молитесь обо всех священниках, которые выполняют дело Христа, молятся обо всем мире. Но и мы – каждый из нас – должны молиться обо всех наших братьях. Меня сильно впечатляет то, что многие люди, которым никто не говорит так делать, молятся с большой любовью и состраданием ко всем священникам в Церкви, потому что они чувствуют потребность не только принять Божье благословение от пастырей, но и молиться о них, чтобы их защищал Бог.
