Как сообщают из Британии, известный атеистический проповедник Ричард Докинз со товарищи создает атеистический лагерь для молодежи — в противовес множеству уже давно работающих христианских лагерей. Многие — в том числе, собратья-атеисты — упрекают Докинза в том, что лагерь будет заниматься ровно тем, в чем он сам обвиняет христиан — индоктринацией детей в рамках определенной идеологии. Докинз на это возражает, что его цель — научить детей мыслить логически и научно, а не внушить им какие-либо готовые идеи. Если бы это было так, это было бы замечательно; в самом деле, дискуссиям о религии часто не хватает логики, умения отличать обоснованные суждения от необоснованных. Это относится, увы, и к самому Докинзу — и в его лице мы видим, как разум и логика и отступают перед лицом одной, но пламенной страсти — но не только к нему.
В родных палестинах дело обстоит не лучше — поэтому споры о религии в СМИ часто выглядят скорее выплесками эмоций, чем серьезным анализом происходящего. Одна из болезненных тем — соотношение религии и нравственности. Может ли неверующий человек быть нравственным? Разумеется; Священное Писание говорит о явных нехристианах: «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) (Рим.2:14,15)». Писание приводит примеры добрых дел, совершенных язычниками — например, упоминается человеколюбивый сотник Юлий (деян 27:3), и жители Мальты, оказавшие ап. Павлу и его спутникам «немалое человеколюбие» (Деян 28:2).
Нравственное чувство — не свидетельство принадлежности к Церкви; это свидетельство принадлежности к человеческому роду. Бог есть Творец и Хранитель всех человеков — тех, кто знает его, тех, кто Его не знает, и даже тех, кто Ему противится. Сама проповедь покаяния имеет смысл только тогда, когда люди в состоянии понять, что согрешили — когда у них есть совесть, обличающая их в грехе.
Таким образом, в рамках христианского взгляда на мир мы можем признавать добрые дела неверующих — добрыми, и быть за них благодарными. Проблема возникает, когда мы пытаемся посмотреть на явление глазами атеиста. Прежде всего, что такое «нравственность»? Каковы критерии нравственного поведения? Кто устанавливает правила? В мире, сотворенном Богом, это понятно — есть Законодатель и есть объективный моральный закон, некоторые поступки людей могут ему соответствовать, некоторые — нет.
В мире без Бога это остается неясно. Время от времени я натыкаюсь на цитату известного ученого — и убежденного атеиста — Стивена Вайнберга: «С религией или без неё, хорошие люди будут делать добро и плохие люди будут делать зло. Но чтобы заставить хорошего человека делать зло — для этого необходима религия». Это неверно по существу — ХХ век показал, что совращать людей ко злу гораздо лучше получается у светских, или даже воинственно атеистических идеологий. Но сама фраза достаточно интересна. Что такое «хороший человек»? И что такое «добро»? Хороший коммунист был уверен, что творит добро — даже когда отнимал у крестьян последние крохи хлеба, обрекая их на голодную смерть. Он исполнял свой тяжелый долг отнюдь не потому, что был садистом — а потому, что полагал такие действия абсолютно необходимыми для грядущего счастья человечества. Фельдмаршал Эрвин Роммель не был лично безнравственным человеком — никаких военных преступлений не совершал, с пленными обращался гуманно, гражданское население не трогал — но все свои блестящие победы он одерживал на службе Гитлеру. Даже если мы не берем драматические примеры диктатур, вопрос о том, что такое хороший человек остается непроясненным. Для борцов за «право на аборт» американский абортмахер Джордж Тиллер, проводивший аборты на поздних сроках, герой, который, как было сказано в его некрологе, «в пантеоне борцов за человеческую свободу стоит рядом с Мартином Лютером Кингом»; для противников абортов, как верующих, так и нет, профессиональный детоубийца. Для большинства людей хладнокровное и расчетливое убийство младенца — самое гнусное преступление, которое только можно вообразить; для известного австралийского философа и специалиста по этике Питера Сингера (Peter Singer) — деяние вполне допустимое, даже если младенец всего-навсего страдает таким расстройством, как гемофилия, при котором в наше время можно жить долго и счастливо[1]. Хороший ли человек Сингер? В его глазах, и в глазах многих других людей — да. Его философия вполне последовательна — надо стремится к умножению человеческого счастья, здоровый человек предполагается счастливее, чем страдающий гемофилией, следовательно если родители прикончат больного ребенка, чтобы затем родить здорового и потратить время и ресурсы именно на него, общая сумма человеческого счастья увеличится. Однако множество других людей — верующих или нет — не признают Сингера хорошим.
Какой смысл в выражении «хороший человек» во вселенной без Бога? «Человек, которого одобряют другие люди»? Но между людьми в этом вопросе нет согласия; тот, кого одни считают воплощением доброты и мудрости, другие почитают людоедом. Кто из них прав? Сама постановка этого вопроса предполагает какой-то объективный критерий правоты; но во вселенной без Бога такого критерия нет. Можно попробовать верить некий объективный, но безличный нравственный закон — однако это верование сталкивается с тем, что нравственные предпочтения (и нравственные суждения) могут быть только у личности. В безбожном мире выражение «хороший человек» означает не более чем «человек, одобряемый некоторыми другими людьми (и, возможно, порицаемый другими)», причем спорить о том, кто из них прав — бессмысленно за отсутствием каких-либо объективных критериев.
Атеистический автор Вадим Перов, например, пишет: «При понимании человека как «творца» нравственности создаются условия, при которых все люди имеют равные права выносить суждения в отношении нравственных событий, которые им кажутся наиболее справедливыми и достойными»[2]. Именно в этом-то и заключается проблема! Нацисты и коммунисты, древние ацтеки и христиане, исламские экстремисты и секулярные гуманисты имеют равные права выносить моральные суждения; Питер Сингер имеет право проповедовать инфантицид, другие имеют право почитать такое его суждение безумным и преступным — та и другая точка зрения равноправны. Однако такая ситуация абсурдна, и в реальности никто не верит в «равные права выносить моральные суждения». Стоит Вам пять минут послушать людей решительно секуляристких и атеистических убеждений, и Вы услышите множество моральных суждений, провозглашаемых в самом императивном тоне: их оппоненты несправедливы по таким-то причинам, такие-то законы должны быть приняты, такие-то люди имеют право на то-то и то-то, такое-то факты вызывают возмущение и так далее.
Но утверждать, что кто-то несправедлив, или ущемляет чьи-то права, или поступает возмутительно, можно только обращаясь к какому-то общеобязательному представлению о справедливом и должном. Если у меня и Вас равные права выносить моральные суждения, то Ваше моральное суждение ни к чему меня не может обязывать — Вы считаете, что это возмутительно и несправедливо? На здоровье, я имею такое же право считать это прекрасным и справедливым.
Однако любое моральное суждение обладает обязывающим характером — «ты должен… ты не должен». «Равные права» людей налагать моральные обязательства друг на друга — это просто бессмыслица. Любое моральное суждение вызывает вопрос об авторитете — кто имеет право налагать обязательства? В мире без Бога это право неизбежно усваивается людям — вернее, достаточно большим группам людей, таким как партия, государство или международные организации.
Но здесь мы сталкиваемся с точно такой же патовой ситуацией — одна партия провозглашает одно, другая другое, и на каком основании мы должны считать притязания одной группы людей обязывать нас более основательными, чем притязания других? Когда те или иные люди приступают к нам с императивным «вы должны…» нам остается только ответить «да с чего вы взяли?». У нас равные права выносить моральные суждения, каким это образом вы можете указывать нам, что мы должны?
В теистической вселенной спор о нравственности предполагает обращение к универсальному нравственному закону, установленному Создателем; несомненно, что люди, которым, как известно, свойственно ошибаться, могут понимать его по-разному. Это напоминает ситуацию судебного процесса — адвокат и прокурор понимают закон, применительно к данному случаю, несколько по-разному — но сам их спор возможен только потому, что оба признают существование и авторитет закона. В ситуации, когда у всех есть равные права определять содержание закона, судебный процесс просто невозможен — сторонники обвинения и защиты могут стрелять друг в друга, но спорить им не о чем.
Точно также любые утверждения о том, что другие люди что-то должны или поступают возмутительно, или заслуживают решительного осуждения, или, напротив, что чья-то борьба справедлива, просто бессмысленны во вселенной, где нет Бога. Атеисты впадают в явную логическую непоследовательность — сначала горячо уверяют нас, что Бога нет, и объективного морального закона нет, затем еще более горячо обличают неправильное, с их точки зрения, поведение, и одобряют правильное, так, как если бы общеобязательные критерии правильности существовали.
Вайнберг и иже с ним, таким образом, погрешают против именно той добродетели, которую более всего превозносят «научные атеисты» — интеллектуальной честности. Следует или оставить разговоры о «хороших людях», как бессмысленные, или отвергнуть атеизм, как ошибочный.
[1] См. «Taking Life: Humans» by Peter Singer, в Интернете доступно по адресу http://www.utilitarian.net/singer/by/1993—-.htm
[2] «Критика религиозного обоснования морали», Журнал «Санкт-Петербургский университет»*, №5 (3560), 15.02.2001, в Интернете доступно по адресу http://www.humanism.al.ru/ru/articles.phtml?num=000301
