В Актовом зале шумно. С первых до последних рядов волнами прокатываются шепот и шелест перелистываемых страниц. Неожиданно люди встают. Сквозь их ряды к сцене выходят владыка ректор и мужчина лет пятидесяти в пиджаке, очках и со стопкой книг под мышкой. Вот он – живой писатель – Евгений Водолазкин.
«Я вполне светский человек и когда меня спрашивают можно ли называть меня христианским писателем, то я отвечаю, что лучше меня называть христианином, который пишет, потому что не бывает христианских водопроводчиков, художников. Бывают христиане, которые занимаются тем или иным делом».
Когда человек открывает книгу, то невольно переносится в те миры, которые описывает автор произведения: с Клайвом Льюисом – в Нарнию, с Джоном Толкиным – в Средиземье, с Джеком Лондоном – на жестокую Аляску. Читатель и писатель как бы беседуют друг с другом через героев и события: один рассказывает, а другой решает верить ему или нет. Писатель оголяет свою душу, чтобы другие могли увидеть свою, и если читатель честен с самим собой, то это похоже на исповедь.
«Вы знаете, была у меня мысль когда-то стать священником, а потом как-то не сложилось, но в итоге я пришел ко второй профессии, которая всерьез занимается человеком – писательству. Потому что в современном мире только два института – Церковь и литература – занимаются человеком».
Евгений Германович стоит на сцене за журнальным столиком и рассказывает про то, как он с женой еще студентом ходил в академический храм, учился филологии и общался с Дмитрием Лихачевым – своим учителем. Но здесь, в семинарии, ждут не этих историй. Владыка ректор сидит, напряженно слушает, и, кажется, знает, что будет дальше. Писатель останавливается, делает паузу и начинает рассказывать про то, как он в четырнадцать лет открыл для себя Бога – тогда он впервые ощутил, что смертен:
«И я подумал, зачем нужно все, чем я занимаюсь, если я умру, это становится бессмысленно. Крещение и вера собственно спасли меня от этого кризиса…»
Лица становятся серьезнее. Писатель берет со стола лист бумаги и читает фрагмент из своего нового, но еще неоконченного романа, в котором есть некоторые биографические параллели с ним самим. Однажды, на лекции по научному коммунизму преподаватель потребовал от всех студентов по очереди сказать, что они не верят в Бога. Евгений Германович ждал, когда очередь дойдет до него, и он будет обязан что-то сказать, но все закончилось на его соседке по парте. Лектора вызвали в деканат. Он был спасен. Чудо.
«Тогда я не знал, что отвечу: верю или не верю. И Господь, видимо, зная, что я не крепок, избавил меня от этой Чаши. Он меня пожалел».
Евгений Водолазкин просит задавать вопросы – он хочет услышать, что думают его читатели, ведь без них книга не начинала бы жить. Поднимается первая рука и женщина задает вопрос о том, что побудило автора написать роман «Лавр».
«Меня очень волновало вот какое обстоятельство: есть люди, которых я бесконечно люблю, но даже в рамках Церкви я не находил ответа на вопрос – куда мы с нашей любовью денемся, те, кто любит меня и кого люблю я? Ведь есть люди, которые срастаются душами, это касается, прежде всего, родных. И роман ставит этот вопрос».
Писатель постепенно переходит к рассказу о древнерусской письменности, по законам которой было написано произведение. По его мнению, древнерусская письменность отличается от художественной литературы нового времени тем, что в ней нет места фантазии и вымыслу, потому что вымысел – это ложь, а ложь – это грех. Это чисто христианское понимание. Но даже в наше время человек не выдумывает, а берет одни обстоятельства и переносит их в другой контекст.
«У меня вообще ничего не выдумано. Все, что описываю, я видел в другом месте, в другое время или читал об этом. Вымысел не более, чем инструмент современной литературы. Для чего используется вымысел – вот главный вопрос».
Уже второй час Евгений Водолазкин рассказывает, отвечает на вопросы, а в атмосфере зала чувствуется, что люди до сих пор не потеряли интереса: кто-то провожает глазами движения писателя, кто-то кивает, соглашаясь с ним, а кто-то сидит и внимательно слушает. Наверное, люди понимают, что он имеет мужество говорить о самых важных вещах – о боли, о любви, о Боге.
«Человек – это подобие Божие, а Бог абсолютен в своей креативности. И писатель – это маленький демиург, он отражает то креативное свойство Господа, благодаря которому все существует. Писатель создает в меньших масштабах: маленькие повести, романы, рассказы. Все это отблеск того дара, отблеск того свойства, которое даровано нам».
Вечер завершается. Люди задают уже более личные вопросы и подходят к Евгению Германовичу, чтобы подписать его произведения. Кто-то стоит у сцены и молчит, опускает глаза и крепко сжимает книгу в руках, будто бы боится потерять. Бывает так, что человек с искренней душой может пробудить эту искренность и в других. Души общаются на своем языке. Слова здесь не к месту.
Пресс-служба СПбДА
