13 октября 1966 года Указом Патриарха Алексия I по представлению митрополита Никодима (Ротова) ректором Ленинградской духовной академии был назначен доцент протоиерей Михаил Мудьюгин (1912-2000).
Решение о том, что потенциал священника Михаила Мудьюгина должен быть использован в Академии, митрополит Никодим принял еще в 1963 году, когда впервые встретился с отцом Михаилом. Зная об этом, тогдашний ректор академии протоиерей Михаил Сперанский телеграммой запрашивал митрополита Никодима, как следует использовать священника Михаила Мудьюгина, исполняющего обязанности преподавателя латинского языка, после того, как вернется из командировки преподаватель отец Ливерий Воронов. Ответ главы Отдела внешних церковных сношений был категоричным: «До моего прибытия в Ленинград священник Мудьюгин должен оставаться преподавателем латинского языка». Стало понятно, что отец Михаил должен сыграть важную роль в планах митрополита Никодима.
Летом 1965 года митрополит Никодим настоял на том, чтобы протоиерей Михаил тогда же прочитал открытую лекцию на соискание ученого звания доцента. В начале октября лекция была прочитана, однако она не устроила членов Ученого Совета, которые настояли на прочтении еще одной лекции. Если первая была посвящена педагогике и инославным вероисповеданиям, то во второй лекции отец Михаил остановился на темах, актуальных для православно-католического диалога. В декабре, после второй лекции, Ученый совет ходатайствовал перед Святейшим Патриархом Алексием I о присуждении отцу Михаилу звания доцента. С сентября 1965 года он начал преподавать древние языки и сравнительное богословие как штатный преподаватель академии. Пятого декабря того же 1965 года указом митрополита Никодима протоиерей Михаил Мудьюгин был назначен деканом только что созданного факультета африканской молодежи.
Весной 1966 года и без того очень загруженный работой отец Михаил получил еще одно послушание – 31 марта он стал старшим помощником инспектора. Разумеется, это назначение было инициировано все тем же митрополитом Никодимом. Едва ли оно отвечало характеру будущего архиерея – он был человеком порой властным, порой мягким, порой строгим, а порой покладистым, но совершенно точно он не был любителем наводить где бы то ни было порядок и следить за выполнением предписаний. Это был шаг, который делал возможным занятие отцом Михаилом должности инспектора, а затем и ректора академии. В конце апреля 1966 года протоиерей Михаил уже официально стал временно исполняющим обязанности инспектора.
13 октября 1966 года Указом Патриарха Алексия I по представлению митрополита Никодима (Ротова) доцент протоиерей Михаил Мудьюгин был назначен ректором академии взамен старенького, справившего накануне 78-й день рождения, протоиерея Михаила Сперанского, пробывшего на этом посту 14 лет и после назначения на Ленинградскую кафедру митрополита Никодима практически не участвовавшего в принятии основных решений.
В тот же день, 13 октября 1966 года на заседании Священного Синода протоиерею Михаилу Мудьюгину, по пострижении в монашество и возведении в архимандриты, определено быть епископом Тихвинским, викарием Ленинградской епархии. Отец Михаил, бывший вдовцом, после долгих обсуждений с митрополитом Никодимом и по его настоянию начал готовиться к монашескому постригу. Мечтавший о монашестве с детства, отец Михаил, тем не менее, считал себя недостойным архиерейства, и сначала просил, чтобы его оставили ректором в сане протоиерея, затем — чтобы разрешили быть посвященным только в рясофор (как делают в ряде поместных православных церквей). Постригу мешало также и то обстоятельство, что у отца Михаила на руках были две дочери, одна из которых — несовершеннолетняя. Владыка Никодим парировал этот аргумент, убеждая, что ее можно определить на попечение родственников. Говорят, что в ответ на попытки отца Михаила сопротивляться постригу владыка Никодим сердито ответил, что, отказываясь от принятия монашества, отец Михаил совершает предательство по отношению к Церкви.
Путь от протоиерея до архиерея отец Михаил Мудьюгин проделал ровно за неделю. В понедельник, в последний день октября новоназначенный ректор был пострижен в монашество с сохранением имени Михаил. В пятницу 4 ноября, в день празднования Казанской иконы Божией Матери, в Князь-Владимирском соборе иеромонах Михаил был возведен митрополитом Никодимом в сан архимандрита, а уже в воскресенье 6-го ноября за Божественной литургией в Троицком соборе Александро-Невской лавры митрополитом Никодимом в сослужении архиепископа Ташкентского Гавриила (Огородникова), архиепископа Минского Антония (Мельникова), епископа Вологодского Мельхисидека (Лебедева), епископа Дмитровского Филарета (Вахромеева) и епископа Зарайского Ювеналия (Пояркова) был рукоположен во епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии. Сразу же после хиротонии владыка Михаил послал Патриарху Алексию I взволнованную благодарственную телеграмму.
До конца декабря новый ректор продолжал работать в прежнем напряженном темпе. С 1 января он снял с себя обязанности декана факультета иностранных студентов. С конца января начались командировки – 30 января в Москву на ректорское совещание при Учебном комитете, 6 февраля в Финляндию для участия в юбилее местных патриарших приходов. Для епископа Михаила это был первый выезд за границу, причем сразу же в капиталистическую страну. Впрочем, хрущевские времена уже закончились, и теперь Церкви в целом жилось значительно легче. Главное было подтвердить лояльность государственной власти. Нельзя сказать, чтобы владыка Михаил был ему лоялен, но и вызывающе вести себя он тоже не считал нужным. Его внутренняя свобода была его личным делом, и она прорывалась вовне только тогда, когда это было строго необходимо.
Командировки заграницу посыпались как из рога изобилия. В начале января 1967 года епископ Михаил был приглашен Всемирным содружеством Библейских обществ на конференцию в сентябре 1967 года в Лондон. В конце февраля он участвовал в качестве члена делегации в «собеседованиях православных русских и лютеранских немецких богословов “Арнольдсхайн III”» в Оденвальде (ФРГ). Несколько позднее доклад владыки Михаила «Реформация XVI в. как церковно-историческое явление» был опубликован в журнале «Богословские труды». Лютеране так оценили участие владыки в межконфессиональном диалоге: «хорошо образованный и глубокий богослов, епископ Михаил стал наиболее важным членом российской делегации на этих собеседованиях».
Одновременно с командировками, чтением лекций и работой с официальными бумагами, владыка Михаил стал готовиться к написанию магистерской диссертации, тему которой сформулировал следующим образом: «Экклезиология западных схоластов ХIII века (Альберт Великий, Фома Аквинский, Бонавентура)». Прошение на утверждение этой темы докторской диссертации владыка Михаил подал в Ученый совет 19 июля 1967 года.
В начале июля и середине августа 1967 года владыка выезжал в Москву. Видимо, эти поездки были связаны с намечаемым участием в заседаниях IV Генеральной Ассамблеи Всемирного Совета Церквей в Англии. 1 июня генеральному секретарю Всемирного совета церквей Ю.К.Блейку было направлено согласие на участие в работе секции «Служение Богу в век секуляризации». В августе 1967 года владыка выезжал в Бристоль (Англия) для участия в работе Всемирного совета церквей. Поездка в Женеву (Швейцария) не удалась, так как Отдел внешних церковных сношений не сумел вовремя заготовить визу.
С 17 по 23 марта 1968 года епископ Михаил и протоиерей Иоанн Белевцев ездили в Загорск для участия в работе конференции «Церковь и общество» в рамках Комиссии «Вера и церковное устройство» Всемирного совета церквей. В июле того же года владыка принял участие в работе IV Генеральной Ассамблеи Всемирного Совета Церквей в Упсале (Швеция).
Все эти поездки имели огромную важность как для внутреннего дела Церкви, так и для внешних ее контактов, но и в судьбе владыки Михаила они сыграли большую роль. Если ранее, будучи священником, он еще смутно представлял себе перспективы будущей церковной специализации, то теперь постепенно она кристаллизовалась – на первом месте оказались вопросы, напрямую связанные с вероучением, а им сопутствовали вопросы исторические, связанные с путем развития церковной жизни на Западе, в Европе. Во внутренней же деятельности епископ Михаил сосредоточился, помимо вероучительных, также на вопросах пастырства, начав работать над методическими пособиями по совершению некоторых богослужений и таинств, которые были им написаны, как всегда, в добротной манере человека, ощущающего свой профессионализм и любящего свою деятельность.
Напряженный график давал о себе знать – владыка стал чаще болеть, иногда ему для лечения приходилось уезжать из Ленинграда. В целом активность владыки Михаила на посту ректора с весны 1968 года начала спадать. Было ли это связано с усталостью, болезнями или увеличившейся нагрузкой по линии Отдела внешних церковных сношений, или такова была воля митрополита Никодима, сказать трудно. Может быть, здесь играли роль и эти факторы, и другие, не нашедшие отражение в документах.
29 июля 1968 года владыка уехал в каникулярный отпуск, а уже на следующий день в Москве состоялось заседание Синода, на котором было принято решение о переводе епископа Михаила на Астраханскую и Енотаевскую кафедру, с освобождением его от должности ректора Ленинградской Духовной Академии.
31 августа на заседании Совета Академии митрополит Никодим огласил решение Синода и пожелал владыке Михаилу «успехов и благоденствия в его новом служении». Состоялся обмен комплиментами, и на этой грустной ноте участие бывшего ректора в жизни Ленинградских духовных школ почти оборвалось. Не имея возможности регулярно читать в академии лекции и официально состоять в профессорско-преподавательской корпорации, он читал лекции от случая к случаю, когда удавалось вырваться из Астрахани в Ленинград, и пытался помочь академии, как мог, материально.
Впоследствии архиепископ Михаил вспоминал свои последние разговоры в качестве ректора академии с митрополитом Никодимом. Ему казалось, что митрополит к нему несправедлив, что он ревнует, видя активность поставленного им же самим ректора. Но, какими бы сложными не были эпизоды их взаимного общения, отношение архиепископа Михаила к ленинградскому архипастырю было неизменно уважительным.
В жизни Ленинградской духовной академии тех лет ярко проявился общий высокий культурный уровень, свойственный епископу Михаилу (Мудьюгину). Будучи ректором, владыка Михаил старался обновить и приблизить к современной жизни систему семинарского и академического образования, стремился повысить общий культурный уровень студентов, знакомить их с художественной литературой. По воспоминаниям преподавателей, для развития навыков церковного пения и повышения общей культуры именно он распорядился поставить в классы семинарии фортепиано. В переменах между лекциями в академии часто можно было слышать классическую музыку, которую владыка самозабвенно исполнял на фортепиано, стоявшем в профессорской.
Как вспоминал протоиерей Александр Ранне, «студенты Духовных школ Санкт-Петербурга очень гордились, когда до них доходили слухи, как архиепископ Михаил в Финляндии во время лекции легко перешёл на немецкий язык или где-то в Германии часть лекции прочитал на латыни».
Знание языков и любовь к слову проявились и на отношении Владыки Михаила к богослужебному языку. Не отвергая красоты церковнославянского языка, он был убеждён, что главное в богослужении не благозвучие, а передача смыслов. И когда Владыке Михаилу говорили, что все имеющиеся переводы Священного Писания на русский язык несовершенны, он заявлял, что качество Синодального перевода вполне достаточно для применения его за богослужением. Так, при Владыке Михаиле на богослужениях Священное Писание стали читать на русском языке. Впоследствии то же самое проявлялось в его епархиальном служении — в его кафедральных соборах в Астрахани и в Вологде Священное Писание также читалось по-русски для лучшего понимания его молящимися.
Чуткость к слову за богослужением иногда проявлялась им довольно любопытным образом. Протоиерей Александр Ранне вспоминал: «Присутствуя в алтаре за богослужением, владыка очень внимательно всегда слушал проповеди преподавателей и студентов. Однажды он похвалил и меня за произнесённую проповедь и, когда я, не зная от смущения, что ответить, изрёк дежурное, но не очень умное: “Спасибо, владыка, за комплимент”, – он с недоумением, а может быть и с возмущением, ответил: “А это никакой и не комплимент”. Мне потом пришлось долго уточнять значение слова, которое я так бессмысленно употребил… Понятно, что только человек, хорошо разбирающийся в тонкостях языка, мог возмутиться на возможное подозрение о присутствии в похвале некоторой доли лести»…
По материалам книги протоиерея Константина Костромина «Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912-2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов» (СПб, Изд-во СПбПДА, 2015)
