Уже в первое десятилетие существования Александро-Невского монастыря по замыслу императора Петра I его пытались превратить в крупный научно-богословский образовательный центр Русской Православной Церкви: «31 декабря 1724 г. вышел указ Петра I «Объявление о монашестве», в котором император требовал от монашества социально активного и «полезного» для общества служения. Одной из реализаций этого указа стало создание в Александро-Невском монастыре духовного учебного заведения для формирования «ученого братства» — русского ученого монашества. Особым послушанием ученых монахов в обители было произнесение проповедей, перевод и составление собственных богословских сочинений»[1].

Вместе с тем дальнейшая история показала, что Александро-Невская обитель так и не стала одним из центров ученого монашества. И связано это не столько с историей монастыря, сколько с ситуацией, которая образовалась вокруг самого ученого монашества. В начале XX века в церковной среде сложились два полярных мнения в отношении существования института ученых иноков. Одни церковные деятели довольно жестко критиковали ученое монашество[2], другие пытались его защитить[3]. Один из представителей самого ученого монашества в 1917 г. тогда еще архимандрит Иларион (Троицкий), ныне канонизированный как священномученик, по этому вопросу высказывался следующим образом: «За последнее время церковная власть препятствовала образованию ученого монашества в тесном смысле этого слова, направляя академических монахов обыкновенно по пути церковно-практической деятельности и не давая монахам возможности надолго оставаться на академических профессорских кафедрах. Поэтому нельзя не признать того факта, что ученое монашество в настоящее время в общем не близко к богословской науке, а часто, к сожалению, относится к ней без должного уважения»[4].

Как бы то ни было, факт остается фактом, вопрос об ученом монашестве в начале XX столетия наряду со многими другими проблемами очень активно обсуждался в церковно-общественной и особенно духовно-академической среде.

В апреле 1917 г. с воззванием ко всему ученому монашеству на страницах «Всероссийского церковно-общественного вестника» (официального органа Русской Православной Церкви, выходившего в 1917 г., с апреля по октябрь под редакцией профессора Петроградской духовной академии Б.В. Титлинова[5]) выступила инициативная группа ученых монахов Петроградских духовных школ. Было объявлено, что в связи с кардинальными переменами, которые произошли в стране и обществе, изменились и условия миссионерской, проповеднической, научной и педагогической деятельности ученых монахов. По словам авторов заметки, ученым монахам в сложившихся условиях необходимо «познакомиться, сговориться друг с другом относительно нашего общего делания»[6]. Для этого, по мнению авторов воззвания, необходимо созвать съезд ученого монашества. Инициативная группа заявила о создании на базе Петроградской духовной академии особой «Петроградской организационной группы по объединению ученого монашества» количеством в шесть человек. Председателем группы стал преподаватель Петроградской духовной семинарии иеромонах Николай (Ярушевич), товарищем председателя (т.е. заместителем) – профессорский стипендиат Петроградской академии иеромонах Иннокентий (Тихонов), секретарем – студент Петроградской академии иеромонах Мануил (Лемешевский)[7].

Авторы статьи обратились ко всем представителям ученого монашества с просьбой откликнуться на их предложение и взять на себя труд распространить «среди своих собратий, разбросанных по городам, монастырям и миссиям, саму идею съезда»[8].

Указом Св. Синода от 26-30 мая 1917 г. за №3342 было постановлено «в виду необходимости всесторонне рассмотреть и обсудить положение и задачи русского монашества в обновленном государстве и при общественно изменившемся строе церковной жизни, разрешить ученому монашеству собраться на съезде в Московской Духовной Академии с 7 по 14 июля сего года»[9]. Согласно этому же синодальному указу предполагалось, что в Троице-Сергиевой лавре с 16 по 23 июня того же 1917 г. пройдет съезд представителей монашества (мужских монастырей).

Все тем же синодальным указом председателем съезда ученого монашества, впрочем, как и съезда монашеских представителей, назначался архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский). Кроме того, в документе отдельно было прописано, что на монашеские съезды командируется епископ Уфимский Андрей (Ухтомский). В указе Синода были обозначены задачи съездов. В частности, перед съездом ученых монахов ставилась задача изыскать лучшие способы самоотверженного служения просвещенных иноков «в настоящее трудное время ее внешней жизни и в грядущие дни ее свободного существования, в частности, вопрос о необходимости или желательности учреждения просветительных монастырских или деятельно-монашеских братств»[10].

Члены съезда ученого монашества также должны были выработать проект положения об управлении Александро-Невскою лаврою, другими словами, сформулировать правила назначения и выбора настоятеля, членов собора и других должностных лиц, правила раздела братских доходов и пр.

Съезд ученых монахов, действительно, открылся 7 июля 1917 г. в Московской духовной академии. Информация о работе съезда публиковалась практически исключительно в виде небольших заметок на страницах «Всероссийского церковно-общественного вестника».

Из этих сообщений стало известно, что председателем съезда был архиепископ Московский Тихон (Беллавин), заместителем – епископ Феодор (Поздеевский). Кроме того, на съезде присутствовало еще несколько архиереев: архиепископ Никон (Рождественский), епископы Вологодский Александр (Трапицын), Алатырский Назарий (Андреев), бывший Полоцкий Иннокентий (Ястребов), Прокопий (Титов). На момент открытия съезда в его работе приняли участие около ста ученых монахов, среди которых были, в том числе и несколько ревнителей монашества из мирян[11]. В работе не принял участия один из главных, если не главный идеолог ученого монашества – архиепископ Антоний (Храповицкий). Однако съезд, судя по всему именно ему (к сожалению ни фамилия, ни название кафедры в газетной заметке не были указаны), на третий день заседания рассмотрел и одобрил проект приветственного от имени съезда письма.[12]

На заседании в первый день съезда были рассмотрены программа съезда, общие организационные моменты, а также вопрос об определении отношения ученого монашества к монашеству вообще. Было заслушано несколько докладов, после чего состоялись довольно жаркие прения. Итоговое резюме по данному вопросу было принято только на следующий день, т.е. 8 июля: «Ученое монашество едино со всем монашеством в силу единства цели иноческой жизни; состоя доселе, по послушанию церковной власти, на разных поприщах религиозно-просветительного служения, оно и впредь готово служить этому делу при соответствующей монашеским обетам организации своего быта и условий деятельности»[13].

В первый день съезда было принято решение о рассмотрении многочисленных вопросов на пяти следующих секциях:

1) ученое монашество на духовно-учебной и не учебной службе;

2) общероссийский союз ученого монашества;

3) специальные духовно-учебные заведения, высшие, средние и низшие, под руководством ученых иноков, и принятие иночества учащимися духовно-учебных заведений;

4) программа обще-монашеского съезда (ее обсуждение);

5) вопрос об организации Александро-Невской лавры[14].

Из последующих публикаций «Всероссийского церковно-общественного вестника» видно, что вопросами об организации Александро-Невской лавры занималась 4-я секция, а 5-я, соответственно, программой обще-монашеского съезда[15].

На третий день съезда во время утреннего заседания собрание ученых монахов большинством голосов после доклада представителя второй секции приняло решение о необходимости создать союз (иногда употреблялся термин «братство») ученого монашества: «Союз необходим для единения ученых иноков между собою — в целях обеспечения соответствующего иноческим обетам быта при прохождении своего послушания, для более плодотворного служения церкви на различных поприщах церковно-просветительной деятельности, для братской взаимопомощи вообще»[16].

В тот же день во время вечернего заседания очень горячо обсуждался вопрос о необходимости для союза ученого монашества иметь свои специальные монастыри. Одной лавры для многочисленных целей и амбициозных, судя по последующим принятым решениям, проектов было явно недостаточно. Поэтому в итоговой резолюции, принятой после некоторого обсуждения, говорилось о необходимости передать будущему союзу ученого монашества еще несколько монастырей, а именно:

— Покровский миссионерский монастырь в Москве;

— Григорие-Бизюков и

— Князь-Владимирский в Иркутске[17].

Через день вышеприведенный список пополнился еще одной обителью – Новым Иерусалимом[18].

Наибольшему вниманию на съезде подвергся вопрос, разумеется, о союзе ученого монашества. Очень активно обсуждались вопросы о принципах устройства и функционирования данного союза, о том, кто и на каких основаниях мог вступить в этот новообразуемый союз, о направлениях его деятельности.

Что касается последнего пункта, то программа религиозно-просветительной деятельности была грандиозной и масштабной. Предполагалось, в частности, что союз будет заниматься научной разработкой богословских вопросов (правда, каких именно, не уточнялось), устроит специальные духовно-учебные заведения (высшие, средние и низшие) и школы специально-миссионерского характера, будет активно заниматься благовестничеством, издательством, составлением учебных руководств, переводами святоотеческих творений, разработкой древне-богослужебных книг и нот. Предполагалось, что у братства будет своя типография, будет издаваться богословско-общественный журнал и газета, которые станут печатными органами всего ученого монашества[19]. В связи с решением об учреждении  разного рода миссионерских школ в ходе обсуждений было упомянуто еще несколько монастырей, которые могли перейти братству ученого монашества:

— Вознесенско-Иннокентиевский в Иркутске;

— Астраханский Покрово-Болдинский и

— Чуркинский монастырь астраханской епархии[20].

Любопытно отметить, что в одном из постановлений, касающемся наименования союза было принято решение назвать союз «иноческим церковно-просветительным братством» имени того святого, которому будет посвящен будущий центральный братский монастырь[21]. Учитывая то обстоятельство, что никаких возражений против лавры в Петрограде, как центрального монастыря братства ученого монашества не встречалось, то можно смело предположить, что, в случае успешной реализации данного проекта, союз ученого монашества Русской Православной Церкви носил бы имя святого благоверного князя Александра Невского!

Надо сказать, что некоторые решения съезда ученого монашества сразу после публикации вызывали шквал критики. Так, один монах, который не пожелал афишировать свое имя и обозначил себя как «Монастырский монах», раскритиковал решение съезда, согласно которому ученое монашество избрало из своей среды 5 представителей на Поместный собор Русской Православной Церкви. Согласно разработанным правилам съезд ученого монашества имел право избрать только шесть представителей на общемонашеский съезд, который и должен был, в свою очередь, выбрать 10 представителей от всего русского монашества. Автор статьи недоумевает: «Между тем, забыв о разнице между «учеными» монахами и монашеством монастырским, забыв, что, если даже считать за «ученых» всех иноков, собравшихся на Съезде с 7 — 14 июля, их всего десятки, по сравнению с тысячами представителей монастырского монашества, участники этого съезда поступили так. — Отложив в сторону телеграмму, присланную Экзархом, архиеп. Платоном, в ответ на соответствующий запрос и категорически запрещающую излагаемый ниже образ действия, они поделили цифру 10 (монашествующих представителей на Соборе) пополам и избрали сюда от себя 5 лиц, а 5 или несколько более мест, в случае неудовольствия на подобный образ действия, предоставили занять имеющим быть избранными на Съезде представителей монастырей. Совершенно очевидно, что указанное постановление, на лучший конец, незаконно»[22].

Наибольшую критику вызвало решение съезда об устройстве особой монашеской духовной академии на базе Московской духовной академии[23]. Профессор упомянутой высшей богословской школы А. Покровский прямо назвал данное решение «экспроприацией», сравнив ученых монахов с товарищами-революционерами и бандитами, которые занимались экспроприацией во время и после революции 1905 г.[24] Еще один автор, назвавшийся «сыном, нелицемерно любящим свою Alma Matren» вообще обратился к читателям с призывом: «Поднимись, как один человек, духовное наследие Горских и Голубинских и грудью отстаивай каждую пядь самой земли, по которой ходили эти, выражаясь словами † митрополита Антония, подвижники науки. Пусть в чистых, особенно от крови, руках их наследия останутся даже стены, где витал дух и раздавался голос этих богатырей мысли и вдохновенных пророков»[25].

На таком фоне решение о передаче или точнее организации Александро-Невской лавры как главной обители ученого монашество было воспринято достаточно спокойно. Так, один из очередных анонимов, назвавший себя «наблюдателем», выступил даже с одобрением данной инициативы: «Много места заняло обсуждение нового устройства Александро-Невской лавры. Члены съезда более чем на половину решили сократить источники, из которых братия Лавры получает содержание. По проекту съезда ученых монахов, Лавра должна будет выступить с новой деятельностью, деятельностью просветительной, проповеднической, благотворительной. Да поможет ей в этом Бог!»[26] Правда до этого тот же «наблюдатель» позволил себя довольно резко высказаться о значении Александро-Невской лавры и Покровского монастыря в истории русского монашества: «Главными опорными пунктами будущего Братства являются монастыри, находящиеся в центральных городах — Москве и Петрограде, при самом основании своем предназначенные для религиозно-просветительной деятельности и только впоследствии превратившиеся в обычные монастыри, да притом весьма отсталые, как по составу братии, так и по монашеской жизни, не говоря уже о просветительной деятельности. Это — Александро-Невская лавра, Московский Покровский монастырь и др.»[27].

Что же касается вопросов, связанных непосредственно с реорганизацией Александро-Невской лавры, то они рассматривались на утреннем заседании съезда 13 июля под председательством архиепископа Московского Тихона. Иеромонах Иннокентий зачитал резолюцию 4-й секции, где разбирался данный вопрос под председательством архимандрита Кирилла. К сожалению, в газетных заметках фамилии монашествующих не указаны, поэтому точную атрибуцию провести несколько сложно. Доклад был обсужден всеми участниками съезда.

Согласно итоговой резолюции предполагалось, что лавра должна будет находиться под управлением Духовного Собора, состоящего из десяти лиц: настоятеля, наместника, казначея, эконома, ризничего, благочинного и четырех выборных лиц от монашествующей братии, из которых двое должны иметь высшее образование[28].

В виду особого назначения Александро-Невской лавры как религиозно-просветительного центра, настоятель обители должен был отныне избираться братией из монашествующих лиц с высшим богословским образованием из наличного состава братии или из сторонних лиц. Избранный кандидат должен был утверждаться Св. Синодом.

Члены монашеского съезда учли то обстоятельство, что на момент принятия решения, т.е. в июле 1917 г. в лавре еще не было необходимого количества образованных иноков (т.е. половины от общего количества лаврской братии). Поэтому было предложено, в случае утверждения данного проекта высшей церковной властью, настоятеля лавры избрать братией из трех указанных съездом ученого монашества кандидатов[29].

Должности наместника, казначея и ризничего лавры впредь должны замещаться лицами с высшим и средним образованием. Для замещения должностей эконома, благочинного и духовника образовательного ценза съезд ученых монахов не требовал. Все должностные лица и члены Духовного Собора должны были избираться братией лавры из наличного состава братства и утверждаться в своих должностях Св. Синодом.

Участники 4-й секции съезда ученого монашества разработали довольно обширную программу религиозно-просветительной деятельности лавры, которая должна была проявляться следующим образом:

«а) в истовом совершении богослужения и строгом соблюдении церковного устава без малейших опущений в изменяемых частях служб и с непременным пением всех стихир (на Господи воззвах, на стиховне, на литии и на хвалитех);

б) в неопустительном проповедовании слова Божия за каждым праздничным богослужением (всенощным бдением и литургией) в соборном и других храмах лавры и внебогослужебных собеседованиях в праздничные дни и в некоторые постоянные дни недели; в проповеди слова Божия в столичных храмах по приглашению приходского духовенства;

г) в устройстве лекций для интеллигенции на богословские и современные темы в столичных залах — аудиториях, устройстве чтений в фабричных и народных аудиториях;

д) в устройстве публичной религиозно-нравственной библиотеки для широких слоев столичного населения и народной читальни;

е) в устройстве, насколько допустят это материальные и духовные силы братства лавры, учебных заведений, например, богословско-апологетических курсов для народа и духовной семинарии или пастырской школы, и в учреждении стипендий в соответствующих церковно-просветительным целям лавры учебных заведениях;

ж) в поддержании и возможном расширении лаврского древлехранилища;

з) в научной разработке вопросов богословского, литургического и церковно-исторического характера и в издании соответствующих научных трудов;

в) и издательстве религиозно-нравственной литературы (листков, брошюр и пр.) на темы, выдвигаемые современностью, с непременной бесплатной раздачей листков религиозно-нравственного содержания лаврским богомольцам в праздничные дни;

i) в учреждении при лавре небольшого помещения для тех из благочестивых мирян, которые желали бы найти себе здесь, в религиозных целях, временное уединение, облегчить себе посещение лаврских богослужений, в частности — в дни говения, или подготовить себя к вступлению в иноческое братство;

к) в гостеприимном предоставлении в стенах лавры приюта, стола и духовного назидания посторонним просвещенным инокам, особенно из среды учащихся и в периоды их отпусков из духовно-учебных заведений»[30].

Достаточно подробно был рассмотрен и финансовый вопрос. Так, в частности, было определено, что церковные и экономические суммы отныне не будут поступать в раздел для братии. В общую братскую кружку теперь должны были поступать только проскомидные и поручные доходы. Причем для раздела братской кружки была выработана целая система: «При разделе братской кружки устанавливается шесть разрядов: 1-й в 2 доли; 2-й в 3 доли; 3-й в 4 доли; 4-й в 5 долей; 5-й в 6 долей и настоятельские в 8 долей. При назначении того или иного разряда отдельным членам лаврского братства Духовный Собор принимает во внимание: а) звание или сан (послушник, иеродиакон, иеромонах), б) время пребывания в монастыре, в) род послушания (рядовая братия и должностные лица)»[31]. Содержание хора также было специально оговорено и предполагалось, что оно для праздничных служб должно будет осуществляться на экономические и церковные суммы.

Тогда же, 13 июля, но только на вечернем заседании состоялись выборы кандидатов в настоятели Александро-Невской лавры. Большинством голосов были избраны епископы Прокопий (Титов), Чистопольский Анатолий (Грисюк) и Сердобольский Серафим (Лукьянов).

Все постановления и проекты съезда ученого монашества, завершившего свою работу 14 июля должны были быть рассмотрены и утверждены на заседаниях Поместного собора, открывшегося в том же 1917 г.

Однако прежде хотелось бы отдельно отметить, что профессор Петроградского университета Б.А. Тураев  подготовил специальный доклад по ученому монашеству для Предсоборного совета и Поместного Собора Русской Православной Церкви «Проект обители ученых иноков». Доклад был опубликован на страницах «Всероссийского церковно-общественного вестника». Борис Александров в своем кратком, но весьма емком и конкретном обзоре сначала описал ситуацию, сложившуюся в области научно-исследовательской деятельности ученого монашества на Западе и потом предложил альтернативный вариант и для русского православного монашества. Почтенный ученый подробно остановился в своем сообщении на задачах, которые можно и нужно поставить перед православным ученым иночеством, в частности, в области церковной истории, библеистики и литургики. Тураев также предлагал отказаться от просветительских целей в узком смысле, т.е. от учреждения каких бы то ни было школ, духовных академий и т.п. И это в то время как съезд ученого монашества свой главный акцент сделал именно на этой части религиозно-просветительной деятельности предполагаемого братства.

В отношении же главного монастыря для ученого монашества Б.А. Тураев высказал следующую точку зрения. С одной стороны, он согласился с тем, что предлагаемая в качестве главной обители братства Александро-Невская лавра является очень перспективным решением данного вопроса. В первую очередь это обусловлено тем, что монастырь находится в крупном городе, рядом с университетом, являющимся крупнейшим ученым центром, Академией Наук, Академий художеств, многочисленными музеями и прочими научными, общественными, исследовательскими центрами. Вместе с тем, у этого проекта, по мнению Тураева, были и отрицательные стороны, а именно – нахождение обители в шумной столице обязывает ее насельников к широкой просветительной деятельности, т.е. именно к тому, от чего Тураев пытался всячески уберечь ученых иноков. Поэтому Б.Тураев предложил другое решение этого вопроса: «Мы имеем в виду противоположный край нашего отечества — древний Херсонес, впервые оглашенный пламенной проповедью Евангелия и освященный кровью мучеников, связанный с Сионом в лице своего первого епископа, место крещения св. Владимира. Здесь имеется монастырь, основанный на развалинах древнего христианского города с многочисленными храмами, некоторые из которых изучены и сохранены на монастырской территории. Пусть этот монастырь, доселе не имевший заметного значения и не оправдывавший вековых воспоминаний, связанных с его местоположением, сделается местом духовных подвигов во славу Церкви и на пользу науки. Здесь, на классической и византийской почве, против Царьграда и Трапезунда, где Россия и Восток подают друг другу руки и где вопиют земля и камни, да вдохновится и наше ученое монашество священными и научными воспоминаниями в славной творческой работе!»[32]

Вопрос об ученом монашестве рассматривался на заседаниях Поместного собора Русской Православной Церкви 26-27 июля (8-9 августа) 1918 г. Дискуссии были очень жаркими и касались по большому счету основных вопросов, связанных с отношением ученого монашеству к монашеству вообще, об основных принципах устройства и деятельности иноческого братства и т.п.[33]Определение Поместного собора о монастырях и монашествующих, принятое 31 августа (13 сентября) 1918 года носило общий характер. И хотя последний раздел данного определения и был посвящен иноческому всероссийскому церковно-просветительному братству, многие его пункты носили рекомендательный характер[34]. Один из самых амбициозных проектов, сводившийся к тому, чтобы сделать Александро-Невскую лавру крупнейшим научно-богословским и исследовательским центром Русской Православной Церкви, наподоби Академии наук для светской науки, пока так и остался проектом.

________________________________________

[1] Белякова Е.В. Александро-Невская Лавра в честь Святой Троицы // Православная энциклопедия. Т.I. М., 2000. С. 614.

[2] Введенский С. Наше ученое монашество и современное церковное движение. М., 1906; Лебедев А., проф. Слепые вожди. Четыре момента в историчексой жизни церкви. М., 1907.

[3] Что нужно нашему ученому иночеству. СПб., 1908.

[4] Всероссийский съезд ученого монашества. 14 июля (8-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №76. 25 июля. С.3.

[5] См.: Сухова Н.Ю. Всероссийский церковно-общественный вестник // Православная энциклопедия. Т. IX. М., 2005. С.687-688.

[6] К ученому монашеству // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №4. 11 апреля. С.3.

[7] Там же.

[8] Там же.

[9] О созыве съезда ученого монашества и представителей от монастырей // Церковные ведомости. 1917. №22-23. С.146.

[10] Там же.

[11] Монашеский съезд // Свободная Церковь. 1917. №13. С.4.

[12] Всероссийский съезд ученого монашества // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №70. 16 июля. С.4.

[13] Всероссийский съезд ученого монашества. 8 июля (2-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №69. 15 июля. С.2.

[14] Всероссийский съезд ученого монашества (1-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №68. 14 июля. С.3.

[15] Всероссийский съезд ученого монашества. 11 июля (5-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №71. 18 июля. С.3.

[16] Всероссийский съезд ученого монашества // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №70. 16 июля. С.4.

[17] Там же.

[18] Всероссийский съезд ученого монашества. 11 июля (5-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №71. 18 июля. С.2.

[19] Там же.

[20] Всероссийский съезд ученого монашества. 13 июля (7-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №75. 23 июля. С.2.

[21] Всероссийский съезд ученого монашества. 11 июля (5-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №71. 18 июля. С.3.

[22] Монастырский монах. Вниманию Всероссийского Монашеского Съезда // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №73. 20 июля. С.1.

[23] Всероссийский съезд ученого монашества. 13 июля (7-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №75. 23 июля. С.2.

[24] Покровский А., проф. Монашеская экспроприация // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №80. 29 июля. С.1.

[25] Нелицемерно любящий свою Alma Matren, сын. Московская духовная академия в опасности // ВЦОВ. 1917. №73. 20 июля. С.1.

[26] Наблюдатель. Ученые монахи // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №79. 28 июля. С.2.

[27] Там же. С.1.

[28] Всероссийский съезд ученого монашества. 13 июля (7-й день) // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №75. 23 июля. С.2.

[29] Там же. С.2-3.

[30] Там же. С.3.

[31] Там же.

[32] Тураев Б., проф. Проект обители ученых иноков // Всероссийский церковно-общественный вестник. 1917. №141. С.3.

[33] Деяния Священного собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Т.10. Деяния 137-151. М.: Государственный архив РФ, Новоспасский монастырь, 2000. С.66-97.

[34] Собрание определений и постановлений Священного собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. М., 1918. Репринт. М., 1994. С.42-43.

//Доклад на конференции «300 лет Свято-Троицкой Александро-Невской лавры», Санкт-Петербург, Свято-Троицкая Александро-Невская лавра, 16-17 мая 2013 г.