Основой книги митрополита Месогейского и Лавреотикийского Николая «Человек на границе миров» послужили его беседы в онкологическом отделении детской больницы. Пастырь Элладской Православной Церкви размышляет о сокровенном мире личности, о смысле боли и страданий, о встречах с Богом и насущных проблемах современного человека, не давая готовых ответов, а предлагая задуматься над смыслом происходящего в нашей жизни.
Подмена в духовной жизни происходит тогда, когда мы, христиане, не ищем спасения в Церкви, но думаем, что мы сами должны спасать истину. Вместо того чтобы во всех людях видеть братьев Христовых, мы делим их на своих, которые должны иметь точно такие же взгляды, как и мы, и на противников, которых мы должны сокрушить. Вместо того чтобы доверить свою душу в руки всесильной благодати Божией, мы с непростительной беспечностью вручаем ее под сомнительный скальпель психотерапевтических методик или научных и рационалистических оценок. Вместо того чтобы питать нашу веру сердечным смирением, мы питаем ее ответами, продиктованными нашими знаниями и разумом.
Вместо того чтобы в притязаниях современной биоэтики1, которые вмешиваются в нашу повседневную жизнь, уметь различать любовь, которая освобождает дух жертвенности, переносящий в области «иной логики», мы раболепно настаиваем на законном схоластическом подходе, который сковывает благодать, или на обмирщенном соглашательстве, которое совершенно ее отдаляет. Вместо того чтобы действовать как неприметные клетки одного духовного Тела — Христа, мы рассматриваем Церковь как организацию со своими членами, с уставом, своими правами и обязанностями, которая нуждается в нашей помощи больше, чем в помощи других.
Вместо того чтобы жить в нашей Церкви, как во гробе, в котором зарождается наше воскресение, иметь глубокое смирение, дух жертвенности, уступчивость, честь и уважение к другим, терпение и веру только в благодать Божию, мы суетимся, как преходящие, питаясь земными надеждами, предъявляя жизни претензии, претендуя на особые права, вступая в необъяснимые компромиссы, греша сентиментальностью, скрытым эгоизмом, лицемерием и корыстью, подозрительностью, чувством превосходства, психологической привередливостью и непростительным светским поведением.
Самообольщение, неубедительные оправдания, нетерпимость к малейшей критике в свой адрес и вместе с тем готовность с легкостью критиковать всех и вся, притом совершенно поверхностно, очень жестоко и бессердечно, — все это обнаруживает нашу преступную близорукость, которая вопиет во всеуслышание о нашем позорном порабощении.
Подобный способ мышления приводит нас к тому, что мы создаем образ такого бога, который неустойчив сам по себе; такого бога, который постоянно самоупраздняется; такого бога, который более похож на выдумку и носит явные признаки нездоровья и самонедостаточности, может служить лишь временным идеологическим прикрытием для бездуховных и корыстных людей; такого бога, который является не любящим отцом, но нашим слугой, чтобы решать наши бессмысленные проблемы; такого бога, который поддерживает не нас, но наше ложное представление о нем, которое мы изо всех сил отстаиваем; такого бога, который не существует и, естественно, недостоин того, чтобы кто-либо в него верил.
Подобное представление о Боге приводит нас в «церковь», которая является нашим собственным творением, а не Божиим. Эта «церковь» имеет слабости язычества и ненадежность общественной структуры. Она временно устраивает нас, становясь некиим общественным институтом. Но в такой «церкви» человек никогда не сможет понять, в чем его истинное величие: здесь исключена всякая возможность духовного роста и уподобления Богу. Такой «церкви» не стоит, да и невозможно, довериться. Как часто мы бездумно проповедуем именно такую «церковь»!
Вина современной эпохи
Кажется, что ответственность за всю эту неестественную и «неразумную» логику не может нести каждый человек в отдельности. Главным виновником является всемогущее господство безличностного общественного строя и наша неконтролируемая, обезумевшая эпоха.
Многие характерные особенности отличают нашу эпоху, а ее достижения, конечно же, впечатляют: она преодолела земное притяжение, проникла в микрокосмос, породила такие скорости и энергии, которые превосходят всякое воображение. Она создала новые биологические виды, искусственные органы, упразднила многие законы природы. Она проникла в тайны тела и нашла эффективные способы влияния на душу: установила новую модель мышления, новые обычаи, новую мораль. Главным отличительным признаком нашей эпохи является то, что она бросила вызов всему подлинному, совершенному, истинному.
Она придумала и создала множество мнимых вещей. Наши гостиные часто украшают искусственные цветы, которые очень трудно отличить от настоящих. На телеэкранах мы видим интерьер, который на самом деле не существует. Реклама пропагандирует миры, которые не имеют никакого отношения к действительности. Люди красятся, притворяются и даже делают операции, чтобы явить миру лицо, которое не является истинным, возраст, который обманчив, пол, который гормонально и анатомически не соответствует своим признакам. Яркий, впечатляющий вид, рассчитанный лишь на внешний эффект, и господство иллюзорного, «кажущегося» мира преступно разрушили естественность и простоту существующей реальности.
Все это повлияло на наше восприятие и на образ нашей жизни, в том числе и духовной. Мы, христиане, часто говорим о славных достижениях науки, которая будто бы согласна с религией, о заслугах демократии, которая позволяет Церкви свободное служение, о правах человека, как будто они являются самой большой ценностью. Однако всем нам известно, что наука сделала нас высокомерными как никогда, поскольку на место Бога мы возвели идол самопоклоняющегося человека; демократия подменила волю Божию ответственностью нас, безумных, за наш собственный выбор, а права человека отстранили право Бога вмешиваться в нашу жизнь, действовать, как хочет Бог.
В итоге мы стали такими христианами, которые пытаются достичь всего самостоятельно и испытывают затруднения, когда нужно предаться благодати Божией.
В итоге мы стали такими христианами, которые пытаются достичь всего самостоятельно и испытывают затруднения, когда нужно предаться благодати Божией. Мы стали такими христианами, которые пытаются сами постичь тайны Божии, а не терпеливо ожидают откровения Его славы; такими христианами, которые ищут отдыха и покоя и ничего не ведают о внутреннем мире; такими христианами, которые, говоря о любви, подразумевают чувство эгоистической симпатии, себялюбивого удовольствия или патологической зависимости, поскольку отрицают такие качества, как терпимость к другим и жертвенность.
Наше искаженное восприятие проникает также в сферу церковного служения. В монастырях мы занимаемся церковной вышивкой, которая только похожа на прежнюю рукодельную. Мы украшаем амфии или священные сосуды яркими стеклышками, которые сияют, как драгоценные камни, но не имеют, однако, с ними ничего общего по своей ценности. Наши иконы хотя и напоминают древние, но изготовлены они из бумаги, ненастоящими красками, без материальных и временных затрат, без труда, творчества и любви. Мы фотографируем и подробно запечатлеваем все происходящее во время священнодействия, но не различаем в этих таинствах присутствия Божия. Мы едем в паломничество, но душа наша не «выходит» из своей темницы на встречу с Богом в пустыню. Мы посещаем святые места, но посещения Духа Святого в нашей жизни нет. Мы удовлетворяем наши «внешние чувства» и не приводим в действие наши «внутренние движения». Мы исполнены бесполезными и несвоевременными богословскими познаниями и в то же время очень бедны в отношении драгоценного духовного опыта. А потому и службы наши, с их невиданным церемониальным величием, более похожи на праздничную суету, чем на таинство. Более похожи на театр, чем на молитву.
Творения святых — это плод их истинного духовного опыта. Их труды, исполненные глубинной мудрости, зачастую выходили в свет уже тогда, когда глаза их авторов закрывались для этого мира. Доказательством же того, что наша «истинность» мнима, является чтение и обсуждение этих творений в комфортных салонах, в то время как мы сами совершенно не желаем нести подвиги, умерщвлять собственную волю, не способны к самопожертвованию. Вместо того чтобы, читая эти творения, учиться смирению, мы используем их для осуждения наших братьев или, используя их, преступно подменяем нашу реальность мечтой.
Святые черпали силы для подвига и мученичества в Божественном причащении. Мы же с нашей мирской духовностью и самооправданием находимся в заблуждении, подражая святым только в том, что часто принимаем Божественное причащение, а не стремлением к подлинному покаянию и вере. Знание процессов, происходящих в коре головного мозга, занимает место откровения, рожденного опытом и сопровождаемого молчанием, внутренним безмолвием и слезами. Мы обращаемся к высказываниям древних, чтобы оправдать свои убеждения и мнения, и не хотим принять новое знание, которое смирило бы нас самих и примирило бы нас с нашими братьями.
Таким образом, современная «духовность» часто скрывается под обманчивой маской. По сути своей она является не чем иным, как избирательной религиозностью и подражательным традиционализмом, которые скрыты под завесой пристрастной привязанности к образам, правилам, внешним схемам, обычаям или лицам и проявляются как консерватизм дурного толка. Все это обольщает нас и приводит нас к лжедобродетелям, удовлетворяет дьявола и печалит Бога, служит умножению страстей и непростительных немощей, подогревает жестокость и лицемерие. То, что у нас называется истинной верой и духовным опытом, в действительности же не имеет ничего общего ни с духом Божиим, ни с Преданием нашей Церкви, а служит для создания лжехристианина, поскольку его вера становится заблуждением и обольщением, а весь его опыт — иллюзией.
Это и является причиной того, что мы часто жалуемся на несправедливость и чрезмерную требовательность по отношению к нам, на трудности и невыносимую тяжесть, на душевную утомленность и на то, что Бог нас не слышит и братья не понимают. Так рождается чувство, что чудес не бывает, что святые иссякли, что спасение невозможно. Таким образом появляются сомнения, иллюзии, уныние и нежелание бороться. Все это искажает живущий в нас образ Христов.
И это естественно для человека с искаженной верой, человека неискреннего. Самая большая опасность возникает для нас тогда, когда в нашей жизни пропадает искренность, исчерпывается подлинность и истина становится нам чуждой.
